Еще в мае в нашем лесу был снег, лес еще настороженно ждал, кто победит на этот раз: весна или зима? Но срок весны подходил, и зяблики несметными стаями появлялись около моего дома и здесь, на огороде, видимо, дожидались, когда лес потеплеет, подобреет и примет их до самой осени.
Под окнами моего дома весной зяблики помалкивали, дружно копошились в земле, как заправские воробьи, и почти не боялись людей. Я старался их не пугать, и, бывало, птицы задерживались у меня по нескольку дней.
Но вот приходило тепло, снег в лесу таял, и зяблики отправлялись к своим будущим гнездам. И тогда, как и в детстве, я видел в лесу первых зябликов, а чуть позже слышал их первые песни.
Но случалось и так, что холода возвращались, возвращались порой со снегом, и снова у себя на огороде видел я много-много зябликов. Птицы покидали негостеприимный лес и жались к жилью. Снова приходило тепло, и снова мои временные жильцы улетали в лес. И когда день, другой, третий, четвертый зяблики не появлялись у меня под окнами, я отмечал для себя, что зяблики в лес прилетели, остались в лесу, и весне уже никуда от нас нс уйти.
По строгому фенологическому календарю вслед за зябликами должны прилетать в лес пеночки, малиновки, горихвостки, мухоловки-пеструшки. О прилете этих птиц я всегда догадывался по их первым весенним голосам. Обычно весенний лес чуток, чист для песни, и каждый новый голос услышишь издалека. Но сколько я ни пытался на слух определить начало весенних песен пеночек, мухоловок, малиновок, здесь, в северном лесу, мне это никогда не удавалось: почти одновременно с зябликами в лес заявлялись бесчисленные стаи горластых дроздов-рябинников, и услышать чьи-то другие голоса за неумолчной стрекотней этих бесчисленных птиц было невозможно.
Дрозды орали по всему лесу до тех пор, пока из гнезд не вылетали их желторотые и короткохвостые птенцы и пока эти птенцы не становились похожими на своих родителей. Тут шум и гвалт по ольшаникам, черемушникам и березнякам стихали, и рябинники до первых холодов отправлялись куда-то в глубь леса. Покинув свои гнезда-колонии, дрозды становились пугливыми и, завидев меня, кидались врассыпную, и их трескотня и верещание в глубине леса уже не трогали меня, как весной.
Но зато по весне приближаться к гнездам дроздов было опасно. С криком и шумом все птицы разом появлялись на твоем пути, и требовалось большое самообладание, чтобы, сохраняя внешнее спокойствие, миновать поселение этих птиц.
