Может, правду говорят, что убитые начинают неотступно преследовать убийцу?.. Если так — шайтан с ними, с убитыми! Кара-хан не боится мертвых преследователей, живые куда хуже. И все же страх растет тем больше, чем больше остается мертвых за его спиной. Может, это от военных неудач? За что же аллах разгневался на своего верного воина? Разве три года назад подумал бы Кара-хан, что станет, как дикий зверь, прятаться по горным щелям в краю, где от рождения считался хозяином? В газетах, доставленных ему из Пешавара, басмаческие главари похвалялись своими победами над правительственными войсками. Он знал некоторых — темные курбаши, настоящие бандиты, наемные громилы. Это они-то одерживали победы? Обидно. Или все врут: и басмачи, и газеты, и покровители? Ведь ему в Пешаваре — если доберется, — наверное, тоже придется врать. Кто же станет давать деньги и оружие, если нет крупных побед!
Три года прошло с того проклятого апреля, перевернувшего всю жизнь в стране. Впервые он услышал об апрельских событиях, находясь в Исламабаде, куда вывозил развлечь недавно купленную молоденькую жену, и даже развеселился тогда: надо же — революция! До чего расхожи модные слова! В стране, где четверть населения ведет кочевой образ жизни и поддерживаются родоплеменные отношения, где вождями племен становятся по наследству, где существует долговое рабство и рабство женщины, а на тысячу человек едва ли сыщется один, умеющий читать коран, — в такой стране возможны правительственные перевороты, но не революция. Пусть их! Кара-хан одинаково чувствовал себя и при короле, и при Дауде. Тому, кто владеет лучшей землей в трех плодородных долинах провинции и лучшими пастбищами на высокогорье, на кого работают не только наемные батраки, но и пожизненные должники-кабальники, тому, чьи счета в банках непрерывно растут, нечего тревожиться при сменах правительства. Но уже следующим утром его разыскал в отеле сосед-помещик, с которым когда-то вместе учились в Англии, шлялись по борделям Антверпена, игорным притонам Лозанны и Монако, и с тревожным лицом протянул свежие газеты. Кара-хан читал и не верил глазам: земельные декреты нового правительства разительно походили на те, что после Октября в России приняло правительство Ленина.
— У нас одиннадцать миллионов дехкан, — хмуро говорил сосед. — Если они поделят между собой наши земли, мы никогда не получим их обратно.
— Одиннадцать миллионов баранов! Разве недостаточно нескольких тысяч пастухов, чтобы загнать стадо в хлев?
