Старший лейтенант умолк, вдруг приметив, с каким вниманием горцы рассматривают белые буханки с рыжей, масляно блестящей корочкой, ноздреватые теплые ломти, издающие сладостный могучий аромат, каким отличается лишь деревенский хлеб да еще тот, что выпекается в полевых армейских печах.
Магмедов, разливая борщ в алюминиевые миски, деликатно сказал:
— Вот борщ у нас сегодня жирноват: откормленный барашек попался.
— Не знаю, как у вас, на Кавказе, — отозвался старший лейтенант, — у нас, в Средней Азии, жирных барашков предпочитают худым. А у вас, товарищи афганцы?
— Хорошее мясо — жирное мясо, — степенно кивнул старик.
Ели гости не спеша, с достоинством, не теряя ни капли и ни крошки. Потом старик вдруг отложил ложку, держа на ладони недоеденный ломоть, тихо заговорил:
— Шел к вам и себе не верил — так хлебом пахло. С самой осени траву с мукой мешаем, и все больше травы, все меньше муки. Стал забывать, как чистый хлеб пахнет. У меня семья немалая, осталось на всех немного кукурузы и проса. У других не лучше. Как до лета жить — не знаю.
Магмедов перевел, солдаты отложили ложки, внимательно всмотрелись в гостей, словно теперь лишь заметили их аскетические лица, ранние морщинки у глаз парня, который только при первом взгляде показался им мальчишкой.
— У них что, неурожай был? — спросил сержант.
Старик, выслушав вопрос, отрицательно покачал головой:
— Урожай был неплохой. И земли стало больше. Раньше моя семья арендовала три джериба[5]. После Апреля у меня стало двенадцать джерибов... Но большую часть урожая все равно пришлось отдать помещику за долги.
Солдаты возмущенно загудели.
— Они удивляются, ата, — пояснил старший лейтенант, — почему помещик взял ваш урожай. Ведь шестой декрет Апрельской революции освободил дехкан от всех долгов помещикам и ростовщикам, а восьмой — передал землю в их полную собственность.
Старик кивнул:
— Вы знаете декреты Апрельской революции, значит, наши дела вам не чужие. Но хлеб помещик все же отобрал.
— Но есть же закон, власть!
— Э, сынок, не так просто с новыми законами. Столица далеко, да там, видно, не до нас было. А помещик близко. После Апреля наш Кара-хан был тихим лишь два месяца. Потом его люди стали напоминать дехканам, кто и сколько обязан платить по старым счетам и по новым.
— Даже и по новым?!
— Да, он считает, что землю, отнятую у него апрельским декретом, он как бы передал нам в аренду.
— И вы платите?
— Некоторые сначала не хотели. Потом один сорвался в ущелье, другого избили неизвестные люди — еле выжил. У третьего подохли все овцы. Говорят, аллах наказал этих людей за то, что нарушили древний закон племени, отказались от господина, который когда-то выручал их в трудные дни.
