Под чужими звездами | страница 52
Впереди пока неизвестность.
Я простился со шхуной в совершенно неизвестном мне рыбачьем порту. Все было чуждо мне и непонятно. Но все же посчастливилось поступить на танкер матросом, и я доплыл до Пуэрто-Кабельо. Небольшой, в зарослях тропической растительности городок сбегал к океану узкими улочками, стянутыми поперек веревками на вторых этажах. На веревках победно развевалось выстиранное белье.
Опять начались поиски работы. Деньги, которые мне дали друзья из стачечного комитета, иссякли, как я ни старался экономить. Спал я на набережной под колючим кустарником в компании таких же бездомных горемык — уволенных моряков, спившихся бродяг и местных безработных. Все было, как везде, лишь с той разницей, что полиция не трогала нас. Все казалось здесь проще. Солнце всходило прямо из океана, и можно было до бесконечности вот так сидеть на берегу, подставляя тело палящим лучам. Можно наслаждаться покоем, если бы не этот проклятый живот, вечно хотевший лопать. Настает утро, и подавай ему хотя бы маисовую лепешку. А где ее достанешь? Ох, эти лепешки из маиса! Их очень трудно заработать. Кое-как перебивался я случайной поденщиной на причалах и на погрузке банановозов на рейде. Так прошел месяц, другой. Я оборвался, похудал от голодовок и бродил, едва волоча ноги.
Однажды под вечер зашел в портовую таверну. Осторожно пробрался к свободному столику, стараясь не замечать презрительных взглядов посетителей. Эти взгляды были вызваны не тем, что на мне были чиненые штаны и старенькая куртка — в этом кабачке многие были одеты хуже меня, — а тем, что они принимали меня за янки. Североамериканцев в этом городке люто ненавидели и в то же время боялись. Их «права» охраняли крейсера на рейде порта.
Венесуэльцы, мексиканцы, креолы, индейцы теснились за неопрятными столиками. Пили местное дешевое вино или пиво. Пели заунывными голосами свои песни. Под дробный аккомпанемент чоранго затягивали какой-нибудь однообразный напев, все хором подтягивали, и песня заглушала звуки музыкального автомата, выплескивалась наружу, напоминая древние, очень древние времена, когда царили темно-зеленые джунгли, когда индейцы не знали еще нейлона и жевательной резинки и на рейде не маячил серый силуэт эсминца со звездно-полосатым флагом.
Закончив петь, опять принимались пить. Поссорившись, стучали кулаками по столу, иногда хватались за ножи, но не вынимали их из ножен. До потасовки дело не доходило. Посреди зала трое рыбаков в красных шерстяных поясах неумело танцевали куэку. Индейцы замкнуто-равнодушно смотрели на танцоров, переговариваясь на своем странном языке.