– А-а-а… – протянул Кон. Лица собеседников выражали заинтересованность и уважение.
Парень по имени Мейер оживился:
– Вы не против насильственных методов, да? Это хорошо. Нужно использовать силу.
– Ведь это ради правого дела, – сказал Билл.
– Конечно, – подхватил Мейер. – Конечно. Я об этом и говорю. Скажите, в Лондоне еще много таких, как вы?
– Есть немного, – ответил Билл. – Например, фении[6]. Ирландцы. Некоторых я знаю. Тех, что живут в Ламбете, откуда я родом.
– Фении? – переспросил Джиулиани.
Кон быстро заговорил на идише. Джиулиани закивал, глядя на Билла. Затем Кон снова перешел на английский:
– Вы знаете кого-то из фениев?
– Да, у меня есть несколько друзей. Они знают, что я их не сдам. Я вообще много ирландцев знаю, с самого детства.
– А что мистер Голдберг думает об этих ваших друзьях?
– Ну… Вообще-то мы с ним о них не говорили. У него своя точка зрения, понимаете? И я его уважаю за это.
– Конечно, – кивнул Кон. – Мы все его уважаем. Но ведь ему необязательно обо всем знать, правда? Это интересно – то, что вы сказали про ирландцев. Я бы встретился с кем-нибудь из них.
– Могу познакомить, – ответил Билл.
– Правда? Было бы здорово. И еще кое-что…
Он вновь наполнил стакан Билла. Парень хотел было отказаться, но постыдился. Он оперся на локоть и наклонился к Кону поближе, чтобы услышать, как тот шепотом рассказывал собутыльникам о политическом значении насилия. Мейер иногда вставлял реплики, а Джиулиани грыз ногти. Для Билла словно целый мир открылся, он будто неожиданно познакомился с новым для себя языком, даже толком не уча его. Теория… Что за всем стоит смысл… Что насилие может быть чистым и благородным… И он узнал новые слова: терроризм, террорист. От этих слов Билл дрожал – они доставляли ему необъяснимое удовольствие. А Кон продолжал рассказывать о национализме, свободе, коммунизме, анархизме и динамите.
Когда они вышли из кафе, Билл обнаружил, что они с Голдбергом одни. Он не понимал, как так получилось и где они находятся, лишь осознавал: его новые друзья куда-то исчезли и ему не по себе, причем явно не из-за Голдберга.
– О чем ты говорил с этими придурками в кафе? – Голос Голдберга был твердым.
– А? – Билл вздрогнул. У него возникло такое чувство, будто его ударили исподтишка. Он пытался собраться с мыслями.
– Они рассказывали… Они спрашивали… Про ирландцев и всякое такое… Про фениев. Динамит и так далее.
Глаза Голдберга гневно сверкнули. Билл, ничего в этой жизни не боявшийся, понял, что трясется от страха.
