— Хо-хол.
Борька ухватился за повод.
— А спробую, ладно?
Заплакал Захарка, трясясь в бессильном гневе. Готов пожертвовать чем угодно, лишь бы не допустить бесчестия — дать хохлу испоганить седло.
— Избей, Христом-богом молю, избей! Не садись… Узнают в хуторе, засмеют. Коня лишаться надо…
Лучшей кары Борьке во веки веков самому бы не придумать. Дотянулся к луке, вскочил в седло…
2
По тесному пыльному проулку, размахивая ивовыми палками, мчалась ватага.
— Куси его! Ку-уси-и…
— Ату! Ату!
— В канаву сиганул! Робя, гля, хохленок в канаву!..
Канава свежая, глубокая, отделявшая подворье дядьки Мансура, мельника. Пригибаясь, Борька бежал по дну. Взмокревшей спиной, затылком чуял — нагоняют. За поворотом спасение: крутой спуск в балку, бурьяны, ивняк, камыши. Сверху кто-то прыгнул. Заседлал. Подломились ноги; пряча беловолосую, осмоленную солнцем голову, выставил острые локти.
Казачата, победно горланя, улюлюкая, сыпались в канаву, верша малу кучу. Лупили кулаками, пятками, дергали за волосы, рвали уши. Насытились — выпустили жертву. Остывая, хвастались, выставляли раны. Захарка, долговязый заводила, победно показывал окровавленный палец:
— Хохленок было палец откусил! Во хорь…
Сидорка Калмыков, ощупывая багровое ухо, все допытывался:
— Гля, робя, гля! Ухо чи держится еще? А кровь хлещет дюже?
— До самого пупка… Во, гадство! — Терешка Буров оттягивал располосованную рубашку.
Не все могли похвастаться боевыми отметинами. Добрая половина босоногих конников виновато топталась в колючках…
Борька продирался в зарослях ивняка по дну Хо-мутца; сморкался, отплевывался кровью, трогая расквашенный нос. Вгорячах боли не испытывал. Прислушиваясь к победным крикам, доносившимся сверху, ликовал:
— Казарва, ладитесь до смерти ушибить… Нате, выкусите.
Угадал место, где они встретились с Захаркой. Забрел в воду. Обмывая засохшую кровь, думал, что налет — расплата за коня. «Ничего, — бодрился, разминая шишку на темени величиной с голубиное яйцо, — зато покатался…»
Вытираясь полой, ощутил тошноту. Прилег возле вербы. Понимал, схватки будут ожесточаться. Ватагу осадить! Как? Жаль, дружков мало на их улице: Вовка Мансур, мельников сын, братья Гвоздецкие да Котька, подпасок…
Загляделся на бездомные барашковые тучки, похожие на отару, затерявшуюся в диковинной синеве. Следом брел чабан в высокой мохнатой шапке, с герлыгой. Поодаль — ворох облаков, напоминавших донской обрыв. На меловом яру, казалось, вздыбился голубой конь. Вот-вот он сорвется на землю…
