— Не мог Прахов все выдумать. Да и зачем?
— Да-с, да-с, — Сергей Николаевич потирал висок. — А каков он из себя, генерал?
Встретив взгляд сына, отвел глаза.
— Возрастом не моложе тебя. Сходства… никакого с дедушкой. Ростом высок, в скулах что-то монгольское…
Старый Королев распахнул стеклянную дверь на веранду. Держась за створки, вдыхал степной воздух. Взял себя в руки. Прикидывал так и этак. Что, авантюрист генерал? В то же время походит на правду. Напрягая память, пытался восстановить давнишнее — разговоры с отцом. О матери он, конечно, спрашивал. Помнил, отец упорно отмалчивался. Кроме нянюшки, в далеком детстве возле него не было женщин. Но она, мать, все-таки где-то была! Могла дожить до этих пор в Москве, могла быть и графиней Праховой. Сам отец, гляди, и не знал о существовании другого сына. Или молчал. Интересно, что за бумаги оставила после себя графиня?
— Попрошу, Павел… Наташе ни слова, тем пуще — чужим. Я напишу запрос в военное ведомство. Как бишь его? Прахов? — Запахивая пестрый халат, смущенно кивал — Ну, ну… Вас ждут в буераке волки. Забыл? Я слышу, возле флигеля Митька борзых скликает. А ружье можешь мое взять, я уж не поеду.
Снял со стены, затянутой персидским ковром, двустволку и патронташ. Провожая до двери, спросил:
— Как Агнеса справляется с подарком?
— Наездница первоклассная. Назвала Корнетом.
— С подтекстом, — отец хитро прижмурился. — И как серьезны твои намерения?
Ребячьи щеки запылали. Натягивая жокейскую клетчатую кепочку, сказал, упрямо, независимо:
— Получу назначение в полк… буду просить руки.
— Решено твердо?
— Да.
— Изволь-с… У тебя есть отец, сестра… Их мнение надо бы знать.
Дверь распахнулась: сестра, Наташа. Позванивая шпорой, притопывала от нетерпения. Она уже готова к верховой езде. Белые лосевые сапожки, светло-зеленые брюки с леями той же лосины; просторная белого сукна блуза на резинке в поясе, отделанная по воротнику и обшлагам зеленым; мягкий малиновый берет с козыречком и стек довершали наряд.
— Папочка, отпусти корнета. Заждались там… Вытеснил Павел сестру из двери, гулко затопал по черной лестнице.
4
У коновязи на Бориса налетел Федор Крутей. Тряс за плечи; засматривая в глаза, выспрашивал, как провел всенощную, что дома, скоро, нет ли вернется на зимник Чалов…
По душе встреча и Борису.
— Ты-то сам… у матери побывал?
— Бегал. Переодевался вот…
Щелкнув портсигаром, Федор опустил его в карман голубых шаровар; указывая на панский дом, сознался;
