Возле корявого, в наростах, тополя крепкошеий парень в старом ватнике и латаных казачьих шароварах со споротыми лампасинами. Рядом — невысокий конек светло-рыжей масти с проточиной по горбоносой голове. Из дончаков. Разгребая некованым копытом палую листву, он, балуясь, хватал губами парня за рукав, толкал в плечо.
— Слыхал, голубчик, вытворяешь там…
Подошел ближе.
— Думенко, никак? Не узнал сразу…
Отнял Борис у Ветра рукав; терялся в недобрых догадках: «Зачем понадобился? За коня… Держал на своем базу. Не пахал же на нем. Кормил, поил, как своего…» От нетерпения отозвался:
— Богатый, значит, буду… Коль не признали.
Пан как-то странно обошел Ветра; оглядывал, ощупывал, казалось, каждую жилку, каждый мосол.
— Так, так, так, — подтверждал какие-то свои мысли. — Чего ж, голубчик, помалкиваешь?
Загораясь в скулах, Борис теребил поводья.
— Брехать зря не стану, ваше благородие…
— Обставил, выходит? — Пан, хлопая Ветра по лоснящейся шее, хитро подмаргивал — Казачишек, сказывают, своих хуторных обскакал на этом коньке… Правда, нет? Расскажи уж, сделай милость.
— Думал, вы про что… А касаемо скачек, вправду. Ветер не подгадил.
— Ишь ты.
Крепился пан, ни словом, ни улыбкой не выказывал радости — выдавал блеск глаз, освеживший одутловатое после позднего сна лицо. На коня продолжал коситься с недоверием.
— Ей-богу, ваше благородие.
— А верст-то по кругу?
— Да навпрямки… Около трех.
Докапывался пан до своего, потаенного:
— Лошади казачьи каких пород?
— Всякие выходили. У атамана, к примеру, кобылица, Стрелка, та арабских кровей, с примесью английской. Ветер с ней шел ухо в ухо. А еще был… Тоже призер, не нашенский — с Егорлыка, тот горец, терский. По статьям видать. Жаль, сгубили коня…
— Что так?
— На препятствиях. Хозяин сам… Не удержался в седле, рванул повод. А уж копыта задние над землей. И позвоночник… Дострелили.
— Горе-казак жив?
— Чего с ним…
Сквозь заросли смородинника продрался белый в шоколадную горошину легавый. Втянул мокрой сопаткой утренний воздух; туда, сюда кинул ушастой головой — искал запах.
— Потерял, Джек?
Кобель и хвостом не шевельнул. Крутнулся, исчез в кустах.
— Занят, — оправдал пан собаку, а спросил о своем — Не приметил, случаем, с нашим тавром коней не было у казаков? На скачках. Кроме этого…
— Нет.
Хмыкнул непонятно пан, отступая от Ветра. Ничего не сказав, потащился к конюшням, оставляя галошами на дымчатой от росы траве зеленый след.
Недоумевал Борис, окончен ли с ним разговор. Скосил глаза: пан обшаривал карманы кожанки.
