— Ты уж, Думенко, сам тут… Христа ради. Зашибет. Норов помни его… Не выпускай повод. Полежу трошки. Внутрях чой-то…
Борис кинул ватник на полынок, уложил его. Недобро оглядев сгрудившихся офицеров, подошел к храпящему неуку. Успокаивая, освободил шею от затянувшегося аркана, сел в седло. Дончак, будто чуя вину свою, сделал шаг, другой…
1
На всем скаку влетел Борис в хутор. С бугра еще видел ярко освещенные окна церкви. Остановил коня у ограды. В настежь распахнутые двери вытекал на плац скорбный гул песнопения.
Нравится Борису весенний праздник — пасха. Особенно вечер и ночь — всенощная. За оградой табунится улица; собираются со всего хутора. Парни охальничают, запускают руки в душные пазухи девчат; те, раскрасневшиеся, с развороченными кофтами, спасаясь, вбегают на паперть, а иная и в храм вскочит. Ядовито косятся старухи; деды действуют костылями, крутым словцом. Опомнятся — истово крестятся.
У парней в эту ночь еще одна забава в большом ходу. С вечера густо валят прихожане с узелками, кошевками; в них — крашеные яйца, пасхи, обмазанные сверху белой сладкой помадой и присыпанные разноцветным пшеном, куски сала, колбасы домашние и всякая снедь, накопившаяся в ларях за долгие недели поста. Тут-то, в толчее, и обшаривают парни кошевки.
Самые отчаянные протискиваются в храм. У дедов все на виду; возле — клюшка. Бабки — те зажимают ногами кошевку, прикрывают юбками. Удобно: юбка до пят. Припадая на колени, стараются лбом достать пол. Парень, пристроившись сзади, тоже отбивает усердно поклоны. Пока старая откровенничает с духом святым, отрешенная от земных дел, — кошевка от-половинена…
Хотелось Борису вскочить в калитку, узнать: Володька Мансур на всенощной? Раздумал. Живее домой, переодеться.
В оконцах тусклый, мечущийся свет — печь топится. В темноте белеет ведро на крыше, схватывается дымок. Уловил запах сдобного теста. Поддал каблуками — Ветер с места взял хворостяные обдерганные воротца. Расседлав, досуха вытер взмокревшую спину. Кинул в ясельки оберемок сена, оставшегося с зимы от своего Абраши.
— Подкрепись. Завтра на скачках спытаем казачи-шек…
В хате сестра Пелагея. Ворочала в печке, отслоняясь от жарко пылавших кизяков. На скрип разогнула спину. Робкая улыбка смягчила угрюмую складку меж бровей. Отставила в угол рогач; утираясь рваной завеской, смущенно отступила от печки.
— Братка…
Наскучавше оглядывал Борис комнатку. Сдавил острые ребячьи плечи сестры, встряхнул.
