Исподлобья оглядывал Борька понурые головы. Поверили. Ловко приврал насчет бугайка Ефремка — вместе они вернулись с выгона. К ветряку явился неспроста. Не налети Мансур с кулаками, гляди, осмелился бы открыто встать против своих. Тогда не только Захарка, отец наверняка живьем содрал бы с него кожу. Понимал положение Ефремки, сочувствовал. И никакой он не лазутчик.
Вернулись разведчики — Еська Холодченко и Егор Гвоздецкий. Перебивали друг дружку, торопясь выложить увиденное.
— Погодите, — остановил Борька, сказал Ефремке — А ты ступай.
Не с охотой уходил казачонок. Все глядели ему вслед; Мансур пожалел:
— Было б хоть морду раскровенить…
Как и догадывались по собачьему лаю, казарва возле правления. Захарка самолично школит малышню — гоняет строем, заставляет бегать, ползать на пузе.
— Вы, говорит, куга зеленая, — со всеми подробностями доносил Еська. — На коня сажать вас рано, пластунами будете в отряде значиться. Те — в рев: «Чо мы, хохлы?»
— А Захарка съездил одному, — дополнил Егор Гвоздецкий. — Смолкли.
Нетерпеливо хлестал Борька по ладони вербовой палкой.
— А сколько их всех?
— Проулок забит возле правления.
Верхом — надежное дело, испытанное. Но многие успевают увертываться в чужие дворы. Шарахнуть бы чем-нибудь… В школе нынче мелькнула мысль. Пока батюшка «глаголил» о царстве небесном, обмозговал со всех сторон. До времени не раскрывал даже Мансуру.
— На ветряке можно раздобыть бечевку? Сажен в пять.
Озадаченно сдвинул Володька на затылок картуз. Как и на руку, скор он и на ум. Так и этак прикинул. Нет, не уловил, куда гнет вожак.
— Жилишь? — Борька вплотную подступил к нему.
— Не тот спрос. Прикидую, что там у батька приспособить можно… А толстую бечеву?
— Не лопнула бы.
Выпросив спички, Володька спустился к дощатому сарайчику, приткнутому к обрыву. Вскоре вернулся, размахивая веревочной связкой.
2
Балкой обогнули хутор. Улицами не осмелились — собаки выдадут. По дороге Борька поделился своим планом. Выманить ватагу с плаца в знахар-кин проулок, а позади перетянуть веревкой. И нагнать. Проулок тесный, глухой, идет садами, упираясь в кладбище…
Хитрость в самом деле несложная. Мансур с лету оценил:
— Ловко! У плетня Домны, на углу, врыт каток. За него привязать А наспроть — акация. Калмыковых подворье.
Залегли в кладбищенской канаве, в лопухах. Прислушиваясь к гомону на плацу, выкурили напоследок цигарку. Первую затяжку предоставили Мансуру и его двум помощникам — вызвались своей волей выманить к могилкам ватагу. Передав окурок, Володька поделился своими соображениями:
