Напев Чанакьи | страница 3
В вестибюле перед его комнатой стояла группа политических партнеров. У Пандита Гангасагара Мишры не было друзей. В его мире политики были только врагами. Стая газетных гончих водила дружбу с политиками снаружи, надеясь получить внутреннюю информацию о смерти Мишры до его смерти.
Старик, казалось, что-то бормотал, с трудом выговаривая слова. Это была его ежедневная молитва на санскрите. Он сказал: "изначальная Шакти, я кланяюсь тебе; всеобъемлющая Шакти, я кланяюсь тебе; то, через что Бог творит, я кланяюсь тебе; творческая сила Кундалини; мать всего, я кланяюсь тебе.- Он посмотрел на свою протеже, которая теперь принесла присягу в качестве премьер— министра, и сложил ее руки вместе в смиренном жесте признания перед телекамерами... а потом спотыкается и пятится назад. Красное пятно, расплывшееся на ее левом плече—почти как в замедленной съемке-пуля была выпущена из "Стингера".22 Магнум.
Августейший зал Ашоки Раштрапати Бхавана погрузился в столпотворение. Мишра, наблюдая за разворачивающейся сценой по телевизору, продолжал повторять на санскрите ‘ " Ади Шакти, Намо Намах; Сараб Шакти, Намо Намах; Притхум Бхагвати, Намо Намах; Кундалини Мата Шакти; Мата Шакти, Намо Намах.’
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Около 2300 лет назад
Поцелуй был долгим. Казалось, она слегка прикоснулась губами к его губам, вызвав небольшие искры статики, которые пробежали по его спине, когда он страстно желал, чтобы этот страстный ритуал приблизился к своему удовлетворительному завершению. Ее звали Вишака—это означало Небесная Звезда-и она, несомненно, была небесным созданием. Ее полупрозрачное лицо цвета слоновой кости с легким оттенком морской волны, чувственный рот и озорные изумрудные глаза были частично скрыты каскадом шелковистых каштановых волос, когда она склонилась над его лицом, высаживая маленькие кусочки изысканной радости на его глазах, носу и губах.
Паурус лежал на Шелковом покрывале в комнате дворца удовольствий. Из прихожей доносились звуки вины, когда одна из куртизанок играла аккорды из "рага Хиндол" — "рага любви". Вдоль северо-восточной стены комнаты стояла золотая чаша, наполненная чистой розовой водой, а напротив-большая золотая лампа, подсвеченная сандаловым маслом. Паурус пребывал в состоянии нежного блаженства.
Позволив себе подчиниться заботам Вишаки, он удовлетворенно вздохнул. Он попытался вспомнить, какой великий гуру говорил, что путь к нирване-это полное и абсолютное подчинение божественному. Было ли это восхитительное создание чем-то меньшим? Он протянул руки, чтобы притянуть ее лицо к своему, в то время как его губы пытались утолить жажду от ее влажного, пахнущего гвоздикой и кардамоном дыхания. Он был в огне.
