— Помню-помню, как же, — после изгнания парофобии впервые расцвел улыбкой при воспоминании о «гостеприимстве» на станции «Бульгонской» зеленый ментонер, — как вениками, что розги хвостатыми, мочалили, а патрон ничего, никому потом не жалобился.
— Предлагаю накатить за протектора! — Полез чокаться с давешними компаньонами пришедший в разумение, оживающий переводяга. — Ответственный мужик. Трансфертами в его компании заниматься — одно удовольствие: удары на себя принимает, все шишки, будто магнитом притягивает. Будь здесь протектор, вы бы со мной не так… не эдак… под ледяную-то воду.
— Правильно! — одобрил тост ветеран. — Патрон бы не допустил эгоизма одной бессовестной персоной душ занимать — сам бы под ледяными струями моржевался, закаленный мужик. За него, словом, за по-настоящему надежного партнера! Чтоб на поправку шел, вопреки медицине и прочим придирочным диагнозам, по которым боевых ребят почем зря со счетов списывают… А-а, чего там…
Крякнул ментонер под стопарик да от недосказанности накативших чувств, и, поскольку из организмов улетучилась прибитая вениками позорная парофобия заодно с избыточными от волнения сердцебиениями, то второй заход в парную прошел по накатанному, даже переводяга париться не слишком-то сопротивлялся, более того, силился веником размахивать к морщащемуся неудовольствию окружающих…
* * *
Отдыхалось бы, кажется, приятно, в охотку, с удовольствием, но, как уж подлейшими законами заведено, в противовес скромному людскому счастью норовят заявиться напасти, водящие неразлучную компанию со злоключениями.
Распарились, расслабились — тем неожиданнее прозвучал дикий, голосящий воем первобытности вопль, перемежаемый визжащими сиренами, донесшийся со стороны пляжа, погруженного в объятия тропической, с налетами истомной неги, сахарно-тростниковой, обволакивающей бархатом ночи.
— Че это у вас, — проявила неподдельный интерес экс-наложница, — неужто охальники оргиальничают — противящихся оприходывают?
— Мы, конечно, не передовики пока, но вносим скромную лепту — «гоработов» переворачиваем да смазываем, но столь активного оживления на лежбище что-то не припоминаю. — Насилу оторвавшийся от сюзиного внимания юноша тревожно поднялся из-за стола и пытливо всмотрелся в непроглядную темень.
— Может статься, налетели вороги? — Преисполненный надежды встрепенулся атаман, тоже предприняв попытку подняться, но так как одной рукой сжал самых многообещающих размеров, злодейского вида вилку, а другой — горлышко едва лишь початой бутыли, то попытка успехом не увенчалась.
