— Сызнова руины… По верным приметам видать: старинушку выручать надобно. — Атаман вопросительно и понимающе переглянулся с ментонером. — Есть надежа, что не поздно: аврал, вроде, не семафорили, полундру не оглашали.
— Объявят они…тревогу, здесь же тишь да гладь… — Ветеран пренебрежительно пожал плечами. — Завтра поутру на свежую голову — рапорт по положенной форме! На передовую, в окопы, на одну стопку в день да на тушенку! — Отчаянной решимостью словно стремился смыть тень позора, брошенную на боевое братство переводягой, шагнул, было, незнамо куда, по направлению выходило — к морю обрыдлому, горько-соленому, но, уткнувшись в одушевленное препятствие, не обошел вниманием проштрафившегося, пусть некогда компаньона.
Тут уж, как заведено, одни расстарались буяна успокоить — не все, мол, пока потеряно, другие попытались оттащить, чтоб до свалки дело не докатилось, тем самым усугубляя сутолоку, а третьи просто беспричинно встревожились. Одна лишь экс-наложница созерцала сумятицу с неподдельным интересом, чуть ли ни с наслаждением, точно перенеслась на родимое подворье. Попыталась, смакуя нюансы ситуации, плескануть в пожарище керосинчику:
— Этот выжига, прожженный фарцовщик, не только с Камня отлынивает, он от призыва дипломчиком прикрывается. Купил, небось, или выменял, тоже мне, анжене-ер выискался нос задирать перед честным народишком! Видали такого?!
Но «народишко» почему-то, вопреки чаяниям подстрекательницы, утих да примолк, то ли очередную новость переваривая, то ли притомившись без подпитки араковой.
Переводяга, тужился, пытаясь стащить с головы вдобавок еще и ветераном в сердцах нахлобученную фураженцию, в чьих недрах след малиновых ушей вообще простыл.
— У-уф, — насилу отдышался и, не находя, куда бы пристроить отвергнутый головной убор, нервно затеребил фуражку руками, словно Сатурн прирученный или другою планету дисковой конфигурации.
— Ну что, получил? — Грозно глянул из-под насупленных бровей ментонер.
— Вручили. — Повинно понурилась голова переводяги. Отставив злополучный головной убор, неуклюже принялся перебирать руками поднятый с грядки френч, разукрашенный неравнодушной к полувоенной форме петрушкой. — Вот. — Краснея от непривычного смущения, вытащил из кармана и протянул ветерану синюшную с тесненным гербом книжицу.
— «Ускоренные курсы перепрофилирования и повышения квали-фи-кации». — Основательно, уверенно принялся вникать в суть документа, по повадкам судить, ни дать ни взять, пробавляющийся на большаке придорожник, а не ветеран профуканных кампаний, то и дело зачем-то вопросительно поглядывая на переводягину никчемность, словно сверяя понурую личину с отсутствующей фотографией. — Та-ак, гражданин, а это что за бумажка? — Будто купюру ловко выудил из документа вчетверо сложенный листок и освежающе помахал в ночных тропических воздухах.
