— Субмарин в глубине вод общественности не видно, но винты с авианосца — это уж слишком! «Биг шип» на виду всего океана — этакую махину не запрячешь, а значит, Холуеврике вновь нанесено публичное оскорбление! Пощечина, вызов! Это не капля, не струя… нет, водопад, переполнивший чашу терпения. Доподлинно известна персоналия, регулярно заверяющая низменночтимое собрание в постоянных успехах флота, в полной, окончательной «виктори»! Уж ни над бутылками ли бурбона одерживается пресловутая победа, уж ни вонючим ли пойлом попахивает? — Попытался принюхаться хренсменишка к склизким шпаргалкам, но, осознав тщету попытки, неопрятным пальцем выковырял из носа препоны, опробовал на вкус, зажевал и не выплюнул. — Считаю, господа хренсмены и хренаторы, необходимым произвести слушание виновного, с последующим… ну, сами знаете, чем и чего…
— Поток бурбона вовремя перекрыт, основной потребитель заказан к ленчу — на этот раз не отвертится. Какие последуют предложения собрания? — почел необходимым соблюсти пустяковую формальность глава, предварительно чистоплотно сплюнув под стол, чтобы туда же не стошнило от чрезмерно-близкого присутствия хренсменишки. — А вы, неуважаемый, заберите, гм, достаточно убедительные выкладки. Мажордом, немедля, протрите стол и продезинфицируйте, потом приконвоируйте следующего докладчика.
Лица членов низменночтимого собрания приобрели мужественное выражение титанических борцов, вынесших на крепких плечах да загривках свалившееся бремя ляпов и череды проколов несоответствующего должности отщепенца.
— Подать сюда виноватого! — пыхнул полногрудым легочным объемом, стравив сдерживаемые пары бурбона, хренатор да, стремясь оправдать возведение в ранг «сподвижника» и не отстать от хренсменишки в негодовании, будто бы горя жаром возмездия, потряс в воздухе кулачищем с накрепко ухваченным, наказующим портфелем.
— Сначала приговоренного заслушаем… Заслушаем-заслушаем: надо ж подстегнуть аппетит перед заработанным-то ленчем, — зашипел в гадостной, многозначительной ухмылке, старательно, но напрасно щурясь сквозь безнадежно помутневшие «спиктеколзы», хренсмен, продвижением на ощупь уползая на отведенное ранжиром место.
* * *
Четыреххвостый адмирал, отрешенный от до и после полдничной чарки, боевого духа лишаться не помышлял, даже робел не особенно-то — нутром чуял: «Грядет нечто вроде решительного абордажа или торпедной атаки, а то на скачках сыграет ставка из удержанного жалования штабных на темную лошадку. Где-либо, в чем-нибудь, но выигрыш неизбежен!»
