Потешно оттопырив мизинец, тотчас же закрывала крышкой, взбалтывала, слегка двигая при этом бёдрами, словно крутила хулахуп, нюхала, наливала несколько капель в фарфоровую чашку, пробовала, оценивала, запрокинув голову и закатив глаза. Кипятка в чайник добавлялось немного, из него цедилась густая черно-красная заварка.
– Если бы за этой алхимией вас застала святая инквизиция, обвинила бы в колдовстве, – не выдержал Распутин.
– Не говорите под руку, – продолжая священнодействовать, подыграла ему Анна, – а то ошибусь и случайно приготовлю зелье, превращающее мужчин, не умеющих говорить комплименты, в лягушек.
– Вам будет скучно со мной, пупырыщатым и зелёным, – вздохнул Григорий, – и стихи, которые я приготовил, будут звучать непрезентабельно.
– Тогда поторопитесь, – Анна закончила свою пантомиму и убрала со стола свёртки, – чай уже заварился, а декламировать с полным ртом неприлично.
- «Смеркалось; на столе, блистая,»
– начал Распутин загадочным шёпотом, медленно продвигаясь по комнате.
- «Шипел вечерний самовар,
Китайский чайник нагревая;
Под ним клубился легкий пар…»
С трудом сделав вольное танцевальное па вокруг стула, Григорий уселся, сложив руки на столе, как ученик за школьной партой, и продолжил.
- «Разлитый Ольгиной рукою,
По чашкам темною струею
Уже душистый чай бежал,
И сливки мальчик подавал…»
– Ваш ответ, – Анна, как заправская классная дама, обошла вокруг Григория, постукивая ложечкой по ладони вместо указки, – можно считать удовлетворительным.
Она села напротив, положив ложечку рядом с чашкой.
– Только сливок нет, не взыщите. Да и с полагающейся к чаю снедью у нас сегодня не получилось.
– Не беда, наверстаем, – Распутин разлил заварку по чашечкам, – а что подавали к чаю в вашей семье?
– Да как обычно, – пожала плечами Анна, – всё, что полагается в советах молодым хозяйкам[5] – эссы или багет, ветчинное и пармезанное масло, буженину, шартрез. А у моего дедушки, неисправимого гедониста и гурмана, к чаю подавали молоко, сливки, хлеб, бублики, баранки, масло и обязательно колотый сахар. От жидкого чая, «сквозь который всю Москву видать», дедушка всегда деликатно отказывался и терпеть не мог пить его из чайника. Только из самовара, вприкуску с сахаром, держа блюдце с особым шиком – тремя пальцами.
– Судя по вашему рассказу, дедушка был купцом?
– Да. Хотя деньги никогда не считал целью, только средством. Мечтал, чтобы его дети стали учёными и тратил без счёта на образование папы, а потом и на моё…
