Но это уже другая тема.
9
Осень на Терский берег приходит с туманами, холодами, хлещущим мелким дождем. Серый, промозглый день короток. Он тускнеет, сжимается, сменяясь мокрой и черной ночью, за которой приходит еще более короткий и более серый день.
Череда эта кажется бесконечной, но вдруг по-настоящему холодный ветер срывает с неба серые, мокрые тряпки. Оно становится чистым, звонким и синим, а весь окружающий мир разом вспыхивает желтыми, оранжевыми, золотыми и ярко-красными всплесками осенней тундры, на которой густыми синими каплями лежат дымящиеся, стынущие озера, извивы порожистых речек, а над всем этим уже белеют снежные пласты далеких каменных тундр. И тогда без подсказки знаешь, что пора готовить теплую зимнюю одежду, ладить ружье и сани и довершать оставшиеся от лета дела.
Точный и гибкий природный календарь, никогда не ошибаясь, здесь считывали с окраски листа, с цвета тундры. Глянув на противоположный от деревни склон речного берега, здесь точно говорили, в какой день надо идти за морошкой к болотам за Малую Кумжевую, а в какой — на Чернавку; когда пришло время «чесать» бруснику и голубику, а когда можно уже ладить поршень, легкий берестяной рюкзак, за клюквой.
Помню, как был я удивлен, когда однажды, в череде самых обычных дней, в которые хорошо шла рыба, а на дальних холмах явственнее проступили красные и желтые пятна, ни с того ни с сего рыбаки вдруг начали покряхтывать, вспоминать былые времена, охоту на диких оленей и согласились, что не худо было бы именно теперь наведаться в ягельные боры верховьев Стрельны, где собираются «дикари». И лишь потом, перебирая события этих дней, я вспомнил, что начались-то эти разговоры отнюдь неспроста, а после того, как один из внуков принес на тоню полный картуз плотных и чистых коричнево-красных подосиновиков, высыпавших на соседних холмах в криволесье.
Да, здесь все было полно значения, все принималось во внимание, и краски полыхали именно тогда, когда надо было сворачивать летние жилища, прощаться с холодеющим морем и следом за оленями знакомыми тропами уходить в далекие, теплые леса.
Разговор этот на тоне, на краю синего моря и разгорающейся с каждым днем тундры снова бросил меня через тысячелетия назад, дав почувствовать трепет и радостное нетерпение первобытных охотников, которым уже слышался трубный зов леса. Там начинался гон оленей, схватывались быки в драках за важенок, а здесь съехавшиеся на осенний праздник семейства приносили жертвы духам лесов и вод, чтобы зима прошла благополучно, чтобы не случилось голода, не пал гололед, чтобы росомахи и волки не часто «ломали» оленей.
