После этих слов он взглянул в глаза Натану Кравицу, ставшему ныне правой рукой Лукаса Дженовезе. Натан был бруклинским евреем, чьи родители переселились в Бостон, как раз, ровно за год до начала войны в Европе. Пока Лоренцо нашептывал на ухо Мигелю то, что он знал о каждом из присутствующих в комнате, Кравиц внимательно следил за всем происходящим. Он следил за словами и жестами каждого, он выискивал слабые места в речах и действиях, о чем докладывал Дженовезе.
Натан сидел рядом с Лукасом, справа от него, на всех переговорах, составляя целостную картину того, что происходило вокруг. Его задачи мало отличались от того, чем зарабатывал себе на жизнь ДиМуччи, но он был вынужден действовать гораздо осторожнее и предусмотрительнее, опасаясь любой ошибки. Натан постоянно самосовершенствовался — вечером, в «Утопии», когда ресторан наполнялся людьми, наблюдательные посетители могли лицезреть худощавого мужчину, с тёмно-русыми волосами, тонким, резко изогнутым носом и чёрными глазами, лицо которого было отмечено небольшим, но заметным шрамом. Садясь за крайний правый стол, Натан внимательно изучал посетителей, их поведение и содержание разговоров.
Но более чем о своей, Кравиц переживал о жизни Дженовезе — в случае смерти Лукаса, судьба его верного помощника была бы предрешена. Многих людей настораживали слишком обширные познания этого человека, но еще больше настораживало то, что ими сможет воспользоваться кто-то иной.
— Мы знаем о тебе гораздо больше, чем ты мог бы себе представить: мы знаем и то, почему тебя не приглашают федеральные университеты и музеи, и знаем, почему летаешь на аэродроме Купера именно по субботам, и почему ты, как правило, пропускаешь полеты в третью субботу каждого месяца, — вздохнув, собеседник Мигеля продолжил. — Нам известна та сумма, которую ты каждый месяц выплачиваешь за аренду квартиры, не говоря уже о том, на какой улице в Марселе живут твои родители… да и мы предполагаем, почему они не захотели остаться в Бостоне — твой отец просто побоялся нескольких человек, имевших свой счет на его отца-неаполитанца. Жаль только, что вернулись в Марсель они зря — вскоре эти люди умерли, и теперь твоему отцу ничего здесь больше не угрожает.
— Я не хочу иметь дело с человеком, который знает обо мне столь много, — резко перебил Мигель.
— Мы тебе противны? Ты нас презираешь? — сквозь зубы, то ли злясь, то ли просто играя со своим собеседником, спросил Дженовезе, — Сынок, нам известны все твои сомнительные дела, — вздохнув, он продолжил, — Корнелио, покажи ему.
