— И как же они себя там ведут?
— Мигель, умножь неприкрытую ненависть на религиозность и, малопонятную другим, зависть, — вздохнув, Ортега продолжил. — С другой же стороны, в Сорбонне учится немало горячих французских и испанских юношей и девушек, открыто выступающих за продолжение войны в Алжире и за ужесточение карательных мер. Беспорядки, которые происходят в университете — малозначительны, но часты и цикличны и они закончатся лишь тогда, когда закончится звон в карманах арабских вождей, — разочарованно произнес Хорхе.
— Раз у Фабьенн немало свободного времени, я думаю, мы поедем куда-то за пределы Парижа, — с улыбкой произнес Мигель.
— Да, Франция многогранна… впрочем, и у Парижа есть две сущности, — загадочно произнес Хорхе и, увидев интерес в глазах собеседника, продолжил. — Одна сущность — это та, которую ты видел за несколько дней романтических прогулок по этому городу вместе со своей новой подругой: парки и бульвары, великолепная архитектура, красивые женщины, романтический дух свободы и непринужденности. Вторая сущность — северо-восточные кварталы и всё, что с ними связано: банды анархистов, притоны и многое-многое другое, с чем тебе лучше не сталкиваться. Впрочем, новым явлением там я назвал бы мусульманских фанатиков. Они появились, там, в разгар войны в Алжире, но уже выбрали самые агрессивные позиции, хотя, конечно они немногочисленны… пока.
— Прости, милый друг, но разве Вероник тебя не заждалась, — спросил Массиньи.
— Иисус, — произнес Ортега, взглянув на часы. — Я — тут, а она, верно, уже пришла в ресторан, — покачав головой, Хорхе, попрощавшись, быстрым шагом двинулся по аллее.
Мигель еще раз просмотрел послание от Фабьенн — предложение появиться в понедельник, в десять часов утра, у южного, главного, входа в Люксембургский сад.
* * *
Забрав рано утром сумки, в четверг оставленные в камере хранения, Мигель отправился на поиски проката машин. Найдя подобного дельца в нескольких кварталах к юго-западу от вокзала, Массиньи был удовлетворен возможностью оставить машину в Марселе, у партнера этого человека, а не возвращать её в Париж. Выбор остановился на спортивном «британце», с откидным верхом. Несмотря на то, что автомобилю было около пяти лет, а за все время он был лишь перекрашен, из белого в серебристый цвет, человек, занимавшийся прокатом, был безразличен к машине и предложил не очень большую цену. Лишь он в конце он намекнул Мигелю, что американские права и квитанция, выданная в прокате, едва ли освободят его от проблем, которые могут возникнуть в случае встречи с дорожной полицией.
