— Двадцать тысяч американских долларов и двадцать тысяч английских фунтов… и он сжигает бумаги.
— Жаль, в Европе сейчас в обороте немало фальшивых фунтов, — покачал головой Мигель, — Двадцать тысяч долларов и тридцать тысяч швейцарских франков, — после этих слов, расплывшись в улыбке, его собеседник протянул ему руку.
Двойственные чувства Мигель испытывал к Дженовезе и разномастной компании, окружающей его. С одной стороны, они казались беспринципными и бестактными людьми, открыто заявляющими о своем всевластии, и готовыми с легкостью разрушить чужую жизнь. С другой же стороны, он, словно против своего желания, воспринимал их как обыкновенных заказчиков.
— Надеюсь, ты понимаешь многогранность своего задания, но, впрочем… — Дженовезе улыбнулся, ожидая увидеть реакцию своего собеседника. — Ты получишь за задание, которое займет у тебя не более двух-трех недель, столько же, сколько мой юрист получает за один год. Поэтому, сынок, достойная награда за успех твоих стараний должна уничтожить все сомнения.
Массиньи выжидающе молчал, наблюдая за реакцией людей, сидевших в помещении. Эту партию он проиграл еще до того, как, в начале беседы, понял, что у него нет, не было и не будет возможности удержать хоть какую-то инициативу в общении с оппонентами. Теперь же он боялся новых, непозволительных ошибок.
— Ты, верно, сынок, ждешь дальнейших инструкций, — продолжил Дженовезе, — Мы даем тебе один день — воскресенье. Это поможет тебе собраться с мыслями и подготовиться к делу. В понедельник, в семь утра, ты должен будешь явиться к пассажирскому терминалу аэропорта. Там тебя передадут человеку, ведающему всеми тонкостями задания.
— А задаток? Я не работаю без задатка.
— Кого ты хочешь обмануть? — смахнув со лба капли пота, вмешался окружной прокурор. — Задаток тебе выплатили лишь один раз — до этого, да и после этого, сами клиенты не знали, где ты достаешь интересующие их вещи. И так с тобой будет до конца жизни, — рассмеявшись, продолжил Корнелио.
— Прости, Микель, в семье Дженовезе рождается слишком много дураков, — бросил Лукас, кивнув на своего троюродного брата. — Задаток тебе выплатят в аэропорту, перед твоим отправлением, в понедельник, в Европу, — вздохнув, он обратился к одному из своих сыновей. — Ренато, проведи нашего гостя до автостоянки.
Поднявшись, сын Дженовезе отправился к небольшой двери, в противоположном конце комнаты, после чего жестом позвал за собой Мигеля. Открыв её, Ренато, стараясь не запутаться во множестве замков и соответствующих им ключей, повел своего спутника вниз по узкой кирпичной лестнице, каждый пролет которой был отделен от предыдущего дверью. Теперь, по мере спуска, можно было понять, что на каждом этаже декоративные стены были отделены от внешних стен свободным пространством. В подвале, в который вела лестница, Массиньи рассмотрел еще две лестницы: одна, деревянная, по всей видимости, вела в помещение между вторым и третьи этажами, а другая, кирпичная, вела прямо в переулок, между «Утопией» и многоэтажным офисом судовладельческой компании. Выходя на улицу, Мигель чувствовал, что покидает цитадель, но неприступную не для грубой силы, а для человеческого разума.
