— Куда пойдем? Может, на Морматр? — спросил Массиньи, всматриваясь в, казавшиеся теперь ярко-голубыми, глаза своей собеседницы.
— Нет, в тамошних кафе слишком много курящих посетителей — там повсюду стоит запах табака, — скривившись, ответила Фабьенн. — А может пойдем на площадь Бастилии? — продолжила она, нежно теребя бороду Мигеля.
— Нет, там слишком много анархистов и прочих бандитов, — отрезал её собеседник.
— Значит, на Сите, — её глаза горели огнем какого-то неистового вдохновения.
— А потом — на запад, в сторону Эйфелевой башни.
— Да, ты не видел сумрачный Париж с колеса обозрения.
— А потом — в Булонский лес.
— И затем, снова, как в прошлый раз, две недели назад, через весь Париж, — рассмеявшись, Фабьенн нежно поцеловала своего возлюбленного.
Они двигаясь по своему хаотичному маршруту, спонтанному, как и их эмоции и желания, но, в то же время, невероятно гармоничному. Возлюбленные останавливались лишь в кафе, встречающихся на их пути, для того, чтобы перекусить или выпить вино. Здесь, среди прекрасного убранства улиц, в лучах предзакатного солнца, Фабьенн, расгоряченная поцелуями и ласками, казалась еще более притягательным объектом для фотосъемок.
Париж уже начал погружаться в сумерки, когда они сели в колесо обозрения. Здесь они могли насладиться городом в его столь быстро ускользающем образе. Обняв Фабьенн, Мигель нежно гладил и покрывал поцелуями её великолепно очерченные предплечья и шею.
— У нас впереди еще целый вечер, а затем — и целое воскресенье, — мечтательно произнесла Галан. — Как ты думаешь, что нас может разлучить?
— Лишь демоны, имя которым Искушение, Глупость и Сомнение, — произнес Мигель, проведя губами по её подбородку.
* * *
Когда Массиньи проснулся, небо уже было красным. Фабьенн еще спала, уставшая после вчерашней долгой прогулки и не менее долгой ночи, проведенной с Мигелем. Она была полностью обнажена, и Мигель мог разглядеть каждую линию её тела. Проведя пальцами по её соскам, он почувствовал дрожь, прошедшую по всему её телу, каждое прикосновение к которому сводило с ума Мигеля.
Тихо встав с кровати, он вытащил из своей сумки карандаш и альбом, и вынес один из стульев на балкон. Здесь, выбрав удобное положение, но, в прохладе утренней улицы, начал рисовать свою возлюбленную. Делая множество набросков, он старался запечатлить каждое её движения во время сна. На какое-то мгновение ему показалось, что в нескольких метров от него лежит не Фабьенн, а Лилит, словно он вернулся в бредовый мир своих кошмаров, где царицей была демоническая сущность — искусительница, испепеляющая всё вокруг себя.
