Тем временем поиски Дениса увенчались успехом, и, сложив воедино желтоватые обрывки, он радостно воскликнул:
— Слушай!
Дева гладит быка по спине.
Не тревожь её вечный покой.
Её дом обойди по воде
И ступай за хрустальной звездой.
В час совы семь лучей золотых
Разорвут пелену облаков.
Выбирай самый длинный из них
И снимай древней тайны покров.
Ты мечтал о богатстве? Хватай,
Сколько можешь с собой унести.
Ты окончил свой путь. Отдыхай.
Тебе незачем дальше идти.
А коль деньги тебе не нужны,
Загляни в ледяные глаза.
И на красные точки нажми:
Два, три, семь, три, четыре, семь, два.
Ты стоишь у Великой черты —
Когти, зубы, мечи и броня.
Если мысли твои не пусты,
То триумф ожидает тебя.
Ты взошёл на вершину горы —
Власть пьянит, как хмельное вино.
Коль отвергнешь её ты дары,
Разобьёшься об острое дно.
Ты рискнёшь? Так продолжи свой путь.
Призрак встанет из чаши огня.
Не позволишь себя обмануть,
Он откроет врата для тебя.
Ты у цели. Последний секрет.
Своим сердцем его разгадай,
И получишь заветный ответ,
Только верно вопрос задавай.
— Как ты думаешь, Аль'Амзар прошёл этот путь? — закончив читать, спросил он Юрго.
— Это полный бред! Бессмыслица! Не морочь себе голову, Денис! Брось эту бредятину! Нам нужно готовиться к побегу!
— А чего к нему готовиться? — Рыбников нашёл чистый лист бумаги, сел за стол и обмакнул перо в чернильницу. — Надо это переписать.
— Зачем?
Денис повернулся к нему и недоумённо спросил:
— Неужели ты не понимаешь? Разгадав эту загадку, я смогу получить ответ на любой вопрос! Например, как выбраться из Неймора? Тогда, может, и бежать не придётся.
Юрго с безразличным видом пожал плечами:
— А тебе не приходит в голову, что эта абракадабра — всего лишь поэтические экзерсисы[1] Аль'Амзара?
— Я чувствую, что это не так! — горячо заявил Рыбников и, склонившись над листом, стал переписывать стихотворение.
Юрго следил, как приятель неумело водит пером по бумаге, и обдумывал, стоит ли рассказать ему, что это за стихотворение. Денис же упрямо корпел над бумагой, чертыхаясь себе под нос. Оказалось, писать пером гораздо сложнее, чем шариковой ручкой. Он уже измазал чернилами пальцы и кончик носа, который всё время потирал, а на листе красовались всего лишь несколько строк и целое стадо противных мелких клякс.
— Жаль, что ты не умеешь писать, — вздохнул Рыбников, с постным лицом глядя на неровные строчки. — С такими темпами я провожусь до утра.
