- Хорош тезис! - всупил в разговор Юрик,и в воздухе замелькали его пальцы. - в приличном обществе за такой тезис голову оторвать могут.
- Да дерьмо это всё - Илья снова взял на себя инициативу,и чем больше он говорил, тем сильнее обволакивала его паутина и трескалось и разрушалось его страшно раскрашенное лицо,- и ни хрена вы не понимаете и не поймёте, потому что в голове дерьмо и всякий хлам...
-Друг мой,- над моим правым плечом возникло усатое лицо Никиты,концентрация дерьма в обсуждаемом объёме невозможна, так как в противном случае пришлось бы сказать то, что я говорю уже много лет: весь мир - это одно большое дерьмо.
- А я никогда с тобой по данному вопросу и не спорил - буркнул Илья, Никита ослепительно улыбнулся и исчез.
Паутина опутала меня всего, я был упрятан в тонкий липкий зелёный дурно пахнущий кокон. Играла камерная музыка Майкла Наймана, и друзья мои ,сами скрытые паутиной, теряли очертания и, разваливаясь на куски, таяли в воздухе. Изумрудные спирали свивались вокруг меня, словно стремясь оградить от чего-то, огромные хищные цветы, пахнущие женской плотью, набрасывались на моё теперь уже беззащитное тело, кусали и жалили меня, сладострастно вскрикивая при каждом прикосновении. Невыносимо громко,на грани восприятия музыки, за которой начинался уже сплошной рёв, зазвучала фуга Баха в исполнении органа и трубы. Налетел ветер, разбуженный этой величественной музыкой, разбил спираль, охранявшую меня и ,скатившись кубарем по всё той же странной лестнице, я растянулся без чувств на асфальте. Но ветрило и тут не дал мне спокойно умереть. Он снова поднял меня, закрутил в вихре и понёс, понёс в какие-то очередные неведомые дали. В окружающем вихре, на пороге между бредом и смертью, мне померещилось лицо Лены. Губы её шевелились, но слов я не слышал...
...Пожара не было, но пожарные машины в изобилии кружили вокруг тридцатиэтажного здания, никогда мною раньше не виденного. Мела сильная метель, только силуэты и мигалки пожарных машин были видны в этом молоке, и шум их моторов был единственным звуком, который я мог слышать. Холодно. Очень. Придётся туда войти, так как это, кажется, единственное в этой местности здание. С этой стороны входа нет, и нет даже выхода. Обхожу. С этой тоже всё глухо. Обхожу. А, вот он, вход-выход, и широкая ледяная дорожка ведёт к нему. Какие-то странные дети катаются по этой дорожке, на них ужасные пальто и шапки, какие я сам носил в детстве, этакий шедевр советской лёгкой промышленности 60-70-х годов.Они разбегаются метров за сорок от дверей и быстро скользят ко входу, а там ,изловчившись, хватаются ручонками за тонкую трубу, идущую по верху, и продолжают скольжение, держась за неё, пока не упираются в стену. Труба явно тёплая - от неё идёт пар. Она ,судя по всему,плохо закреплена, и, пропуская каждого сорванца, сильно раскачивается. Раскачивается, раскачивается...оп! Оторвалась! Хлопнул выстрел, потянуло порохом.Я вбежал в холл. Мальчишка не доехал до стены каких-нибудь три метра. Он лежал, как-то неестественно вывернувшись,и из маленькой аккуратной дырочки в его виске текла кровь. В динамиках, располженных по углам холла свистнуло, затем кто-то прокашлялся и произнёс хорошо поставленным сухим баритоном:
