Она говорила и плакала, будто всё, о чём молчала столько лет, выливалось вместе со слезами.
Виктор Сергеевич слушал, не перебивая.
– Я думала, узнает – убьёт. А он успокаивал – не бойся, что опять мёртвым родится. Будем следить, надо будет, полежишь в больнице. Я же не этого боялась! Девочки родились здоровенькими, уже по восемь, близняшки. Антон – я его вычеркнула, ему же всё равно, кто его кормит, и кто за ним ухаживает!
– Как с вами разговаривать, не знаю. Я всю жизнь лечу детей, о которых вы так говорите. Вы видели их родителей в приёмной? Они не смиряются, ждут чуда, а я не волшебник. Но это живые дети, они всё чувствуют, особенно любовь. Вам повезло, одной из многих. У нас есть случаи улучшения, мы радуемся каждому с родителями вместе. Боремся за каждого ребёнка.
Антон – исключение. Он выздоровел, понимаете? Больше того, мозг – сложная штука. У таких детей тонкая грань между умственной отсталостью и сверхспособностями. Ему посчастливилось перейти эту грань. А ещё максимум год, и он просто не сможет учиться дальше, в санатории нет даже восьмого класса. И сейчас он учится, мягко говоря, нелегально. Я не могу даже передать его в детский дом, чтобы он жил, как все дети, по тем или иным причинам, оставшиеся без родителей. У тех детей хотя бы есть будущее. А у наших – только инвалидный дом после восемнадцати лет с его диагнозом.
– В инвалидном доме тоже люди живут. Я не знаю этого мальчика, а должна выбирать, он или девочки мои. Одна их просто не потяну. И то, если муж меня не убьёт, а он может. Такую ложь простить, надо быть святым, я за ним святости за нашу жизнь не замечала. Не надо мне было приезжать, не надо было!
Она опять расплакалась.
– Лучше бы я не видела его, не знала, что он живой! Такой мальчик, Господи! – И она выбежала из кабинета.
Вся в слезах бросилась в одну сторону, в другую, наконец, нашла выход. Антон встал с кресла и смотрел ей вслед. Они с Женей ждали, когда Виктор Сергеевич освободится.
Ему почему-то хотелось бежать за ней, обнять, успокоить! Но она отвернулась и пробежала мимо.
– Женя, кто это? Мне кажется, я знаю эту женщину, только не могу вспомнить, откуда.
– Ты видел её утром на причале. Посиди пока. – И вошла в кабинет.
Виктор Сергеевич вышел из-за стола и обнял её.
– Я рад, что вы смогли приехать. Антон очень ждал вас! Как он вам?
– Такая гремучая смесь детства со взрослостью!
– Именно гремучая. Он очень эмоционален. Сверстников почти нет. Его тяготит, скажем так, специфика нашего корпуса. А в обычный, с нашей бюрократией, я не могу его перевести. И там же смены – эта кончится, куда его?
