— Анюта, это ты? — спросила у нее Ирина Викторовна.
— Я! — ответила Анюта. — Это я!
— Володя?
— Володя все знает! Все-все на свете!
— То есть?
— Он знает все точно так же, как и я; еще когда мы женились, мы сказали друг другу: семья, брак, семейная любовь — это одно, одна жизнь, а любовь может быть чем-то совсем другим, и мы не должны, мы не имеем права мешать друг другу в этом другом!
— Ну и что? Как же у вас? На практике?
— Ужасно: не дай бог, если вдруг будет практика! — воскликнула Анюта и, кажется чуть не заплакала, повторяя: — Ужасно! Это — ужасно! — Потом она вдруг просияла, потом круглое лицо ее выразило заботу, она кинулась в метро и, оглядываясь, указывая на часы, брызгая на чулки пятнами желтого песка и серого снега, прокричала:
— Ну, это же — потом! Когда-нибудь, не сейчас. Потом, потом!
Василий Никандрович последнее время стал заметно меньше бывать в отделе информации и библиографии, а присылал своего заместителя — молодого, очень самоуверенного и разговорчивого доктора наук Ефименко.
Ефименко усвоил деловитость и некоторые манеры своего шефа, но ошибся при этом, потому что манер у Никандрова не было никаких — Никандров был таким, какой он есть, больше ничего; когда же Ефименко совместил свою собственную самоуверенность и разговорчивость с некоторыми чисто внешними чертами никандровского поведения — это получилось очень нелепо, даже глупо. Единственно, что в какой-то мере сглаживало эту глупость, — искреннее уважение и, должно быть, тоже искренняя любовь Ефименко к своему шефу.
Несмотря на то, что «произошло все», жизнь и работа в комнате № 475 шли своим обычным чередом.
>Глава четвертая
Бордовый «Москвич»
У Никандрова был бордовый «Москвич», и стоял он в длинном и сером ряду индивидуальных гаражей, а этот ряд под общей односкатной кровлей едва ли не на километр тянулся вдоль захламленного оврага.
В овраге уже давно и многое что начиналось, но еще ничего не кончилось: начиналось строительство водного бассейна, и пирамиды коричневого грунта возвышались вплотную друг к другу; начинался пешеходный виадук, и высокие металлические сваи парами протыкали овраг на значительном протяжении; начинался коллектор, и повсюду были раскиданы железобетонные кольца большого диаметра.
Тут же произрастали хиленькие деревца — остатки той рощи, которая была здесь когда-то, и вновь высаженные в плановом порядке деревья, которым когда-нибудь, после завершения работ по строительству бассейна, виадука и коллектора, предстояло создать сквер или еще какой-то «зеленый пояс».
