Но я ошибся. Бабушка и словом не обмолвилась насчет бури. Подала на стол еду, пригласила всех поужинать и только после этого атаковала дедушку:
— У тебя, старый, уже совсем высохло в голове? Забрал детей и потащил их на целую неделю в море! Вместо того чтобы отдохнуть, хотя бы и той же Оксане, она должна была рыбу тебе варить. И ребенка с собой потащил. Людские дети то в кино, то на концерты, а нашего ты в баркасе морил. Уж если чего надумаешь, ничего не поможет: хоть танцуй, хоть умирай. Да ешь, ешь, чего носом крутишь и на посудник, как тот Беззубка, посматриваешь. Нету, ничего нету, поужинаешь и без выпивки.
— А ты не выдумывай, старая, бог знает чего, — сказал дедушка. — Да сама ешь, ведь разговором не насытишься.
Мама, должно быть, для того чтобы переменить тему разговора, сказала:
— Ох, и переволновалась же я! Такой шторм, сколько живу на свете, еще не приходилось видеть. Да еще и гроза — с молниями и громом.
Бабушка успокоила маму:
— А чего там тебе бояться? Что ему, — бабушка кивнула в сторону дедушки, — впервые? Эге! Да он, бывало, и не в такой шторм в море блуждал… И что тот летний шторм? Забава! Вот когда осенью начнет дуть да бунтовать! Даже на берегу страшно сидеть. Так и кажется, что обвалится эта круча, да и полетит в пропасть. А он в море. Что та щепочка, баркас на волнах летает: то, как чайка, в самое небо поднимается, то до самого дна вниз нырнет. Ого, если б наш дед боялся тех штормов, его уже давно крабы съели бы…
Бабуся незаметно добавила еды в дедушкину тарелку.
— Да ешь, старый, веселее, а то лижешь, как тот котенок. Такой мужчина, а будто младенец кушает…
С этих пор я уже никогда не тревожился за дедушку. Убедился, что хотя бабушка и донимает его славами, но не дает в обиду.
Не успели мы и поужинать, как послышался знакомый свист с улицы. То был Павлик. Бабушка также сразу узнала его.
— О, уже твой приятель появился. Тут ни днем, ни ночью не давал покою. Где Даня да где Даня? Чайке твоей все бычков носил на чердак. Говорю: «Ты мне еще хату там спалишь». А он клянется, пакостник: «Я и спичек с собой не ношу, я только Данину чайку кормлю».
Наскоро поужинав, я выбежал на улицу. Павлик ожидал меня возле калитки. Я даже и не узнал его поначалу: как видно, мама постаралась и совсем смыла с него смолу. Был черномазым, а теперь стал розоволицым. Он очень обрадовался, увидев меня, и не знал, чем в первую очередь похвалиться.
— А сегодня идет новая картина. Интересная-интересная. Ну, знаешь, про войну, а называется… Забыл… Пойдем?
