— Закидываю я себе удочку и закидываю. А на крючок, шьо думаете, — бычки? Черта с два! Вот такие угри берутся.
Вы когда-нибудь видели угрей, младенцы? Это ж змей! В руках не удержишь!
Жорка вдруг завертелся волчком, задергался, сжал кулаки и начал делать руками такие движения, словно он поймал лютую, извивающуюся, готовую ужалить гадюку. У меня даже мороз прошел по спине.
— Шьо твои головастики, — презрительно взглянул он на Коськин улов. — Я угрей нанизал на кукан, да такую уйму, что домой донести не мог. А как-то, откуда ни возьмись, — летучая рыба. Она как ухватила крючок, и — в воздух, над самой водой — лети-и-ит! И шьо ты думаешь? Унесла мою удочку…
Жорка удивленно крутит головой. По всему видно, что он до сих пор и досадует и готов рассмеяться оттого, что когда-то в Индийском океане летучая рыба нахально украла у него удочку. Но это воспоминание ненадолго завладело его воображением. Уже через минуту он рассказывал совсем о другом:
— А то еще есть черепашки. Шьо такое против них наши черепашки? Сплошное недоразумение! А вот в Индийском океане черепашки! Как две, спаянные в одно, тарелки. Раскроешь, а там брульянты. Обыкновенная тебе эта самая… перламутра, одним словом. И есть такие, как куриное яйцо. Шьо не брульянт, так и миллион. Ну, такие экземпляры, ясное дело, очень редко встречаются, из-за них там настоящая давка, как на привозном рынке. А добывают их в море пацаны вроде вас. Может, и еще меньше. Нырнет и никак дна не достанет. Сам черный-черный. Одним словом, негритянской национальности, из тех, которых в кино показывают. Ныряют, ныряют, а я с берега наблюдаю. А ну, думаю: достанут или не достанут? И шьо вы думаете? Не достают, бедняжки. Задыхаются, язычки повысовывают, как собаки в жару, плачут вот такими слезами… Ведь жить им, значит, не на что; вокруг — капиталистический мир, эксплуатация и такое прочее. Так шьо вы думаете они делают? Плачут-плачут бедняги, а после ко мне: «Дядя Жора, вы передовой человек, достаньте брульянт! Достаньте, иначе нас ждет вечная голодовка». Посмотришь-посмотришь, прикинешь себе в уме, жалко станет, ну и полезешь в море-океан. Нырнешь на самое дно, метров сто под воду, и шьо? Вытащишь самую большую черепашку с огромаднейшим брульянтом, А шьо ж делать? Не пропадать же бедному негритенку с голоду? На, бери, бедный Том, да помни Жору из Одессы. Вот как!
Жорка задумчиво щурит глаза. По всему видно, что он очень доволен своими благородными поступками. А может быть, он вспоминает своих маленьких друзей-негров. О, как мне самому хочется побывать в тех далеких краях, познакомиться с маленькими неграми, вытащить им со дна морского хотя бы одну черепашку с драгоценной жемчужиной! Ведь я неплохо ныряю. Вот только надо будет научиться нырять, не закрывая нос и уши руками. Иначе, чем же я буду тащить со дна те черепашки?
