Существенно, что мне очень редко приходилось участвовать в сознательном обмане и умолчании. Отчетливо помнится только эпизод с книгой Московича. Студентам я всегда говорила то, что хотела и думала; кажется, за это меня и любили, да еще за всегдашний неподдельный интерес к их бытию (был, конечно, и профессионализм, и исследовательский драйв, но я сейчас не об этом). В партию мне вступать не то что сознательно не хотелось (это ведь было очень мощное карьерное подспорье, особенно для университетского преподавателя), а как-то не тянуло – тоже подсознательно. Но вера в святость революционных идеалов, в подлинность Октября жила долго. Очень долго. Я, пожалуй, и сейчас не зачеркиваю эту подлинность.
Забавно, но очень много толчков для критического осмысления окружающей действительности дали русская классика и биографическая литература. В частности, биография Ленина. Ведь подумать только: родному брату казненного за подготовку к цареубийству спокойно вручили золотую медаль после окончания гимназии! И дали поступить в университет…
Вернусь, однако, к повседневному кругу чтения (и слушания!) 1970-х. Получилось так, что в нашем кругу место современной прозы оказалось занято авторской песней. Галич, Окуджава, Высоцкий – боги второй половины шестидесятых и нескончаемых семидесятых. Скажу без преувеличения, что их песни знали, слушали и пели все (первым по популярности оставался, конечно, Высоцкий). Этот небывалый доселе сгусток словесной культуры сформировался, расцвел и начал осыпаться практически на моих глазах, и вот что мне сейчас думается о причинах наблюдаемого процесса.
Информационная революция, ворвавшаяся в нашу жизнь на плечах революции научно-технической, привела к необратимым изменениям человеческого восприятия. Радио, телевидение, позже интернет сузили доходящие до широких масс вербальные объемы, и это породило необходимость интегрального искусства – интеграции слова и музыки, слова и авторского исполнения, слова и графически-живописной компоненты, слова и театрализованного действия. Авторская песня спрессовывала в единый, доступный для локального восприятия художественный факт массу социальной, исторической, эмоциональной, личностной информации, а ее сюжетность, разворачивающаяся во времени и оправленная музыкальными рамками, отграничивала этот факт от привычной формы лирического стихотворения. В сущности, многие произведения Галича, Высоцкого, Окуджавы напоминают микророман – психологический, плутовской, сатирический, лирический.
