Этот дом, сводящий с ума своим неутолимым буйством, сеял в мозгу ядовитые ростки идеи чудовищной и кровожадной, искушающей разум дичайшими мыслями… те умопомрачительные вещи, которые в нем творились, в которых Я принимал участие; одержимый амоком*, разделывал телесные сосуды с рвением достойным истинного берсеркера, потрошил и вытряхивал из трупов сгустки и жиры, которые потом намазывал на стены жилища, как будто возделывал и укреплял древний фундамент этого храма, построенного на вульгарных языческих традициях и гнусных законах. И голоса, умеющие только плакать и молиться, просили меня не делать этого. В какой-то момент меня одолевал какой-то сверхъестественный, парализующий страх (кровь застывала в жилах, волосы вставали дыбом) и бил лихорадочный озноб, как будто я, следуя подземной лестницей уводящей в глубь темной, инфернальной бездны, достигал уже новой ступени, за которую наивно полагал дальше я не осмелюсь ступить. Но продолжал, в порыве горячечного бреда и иллюзорных фантасмагорий, видеть реальность во снах, в которых пробуждаясь не получал спасительного спокойствия, а напротив – я впадал в еще больший ужас, дыхание зловонной смерти, подобно прикосновению призрака, так нежно скользило по моей шее и ощущалось на затылке, что останавливалось сердце и заставляло содрогаться все тело, словно в приступе какой-то малярии. Здесь собиралась и хранилась моя коллекция шизофренических кошмаров… это был мой личный паноптикум**…»
– Дилан! Дилан, твою мать, где ты ходишь!?
«… Мне нужно идти, Тайлер зовет меня. Сегодня мы снова совершим это… Если бы ты знал, дорогой дневник, как я скучаю по своим родным… но им лучше быть на расстоянии от меня, потому что от прежнего Дилана, возможно, что-то и осталось, но оно глубоко-глубоко прячется в тайнике души, чтобы Дом не обнаружил и не изничтожил последние остатки святого, заповедного света, которым он так любит питаться…»
Покончив с записями, я закрыл маленькую книжечку и с особой осторожностью положил ее под матрас. Еще несколько раз слышал, как Тайлер, чертыхаясь, нетерпеливо звал меня, и только после этого спустился вниз.
– Где тебя носит? – «радостно» встретил меня он.
– Собирал вещи, – сказал я.
– Какие к черту вещи, мы не в поход идем.
Я нахмурился.
– Перестань копаться в моем дневнике, Тайлер.
– Каком дневнике? У тебя есть дневник? – Его удивление, как бы он ни старался, не могло скрыть ухмылки на лице.
– Не делай вид, что ты не знаешь! Я обнаружил записи, которых не должно быть.
