— У стены я видел обычный верстак, а вокруг банки с краской и груды опилок. Может, это твой мученик стоит посреди часовни, накрытый холстиной?
— Что ж, сегодня мне не повезло. — Она достала карандаш и открыла блокнот, пристроив его на коленях. — А тут еще солнце в глаза. Придется подождать, пока свет поменяется.
— А ты посвисти погромче, и придут облака. — Маркус погладил ее по голове, уже склоненной над блокнотом. — У меня в горле пересохло, так что я прогуляюсь, пожалуй, вниз и выпью в деревне холодного вина.
— Ладно, иди. Через стену лазить не нужно, выходи через главные ворота. Раз ты выходишь из сада, сторож тебе и слова не скажет.
— Думаешь, он примет меня за приличного человека?
— Это не важно. — Паола пожала плечами, не отрывая грифеля от бумаги. — Раз ты уже побывал внутри, какой смысл с тобой объясняться или спорить? У него же горло пересохнет!
Он так и сделал: свернул от часовни на главную аллею, миновал двух облупившихся львов у подножия лестницы, постоял на аллее, разглядывая балюстраду дворца и башенки с люкарнами. Потом он важно прошел мимо сторожа, наугад свернул с дороги в оливковую рощу и спустился с холма к морю, стараясь держаться прямо на север.
На дорогу у него ушло не больше часа — новая тропа оказалась вдвое короче, чем утренняя, — так что, входя в деревню, он предвкушал, как, вернувшись за Паолой, проведет ее разведанным путем и как она удивится и поднимет к нему свое смуглое лицо с широко расставленными серыми глазами.
— Надо же, — скажет она, — каким коротким показался обратный путь.
Воскресные письма к падре Эулалио, март, 2008
Весь вечер мне не давало покоя дело об убийстве и больное колено. Я виделся с наследником в субботу, когда приезжал в «Бриатико» на массаж, мы пошли пропустить по стакану в новый бар, который теперь устроен в подвальном этаже. Половину бара занимает рояль, поэтому там тесновато, но меня угощают приличным вином, не опивками для стариков. Я спросил Диакопи, ходит ли он к моей китаяночке, но он только плечами пожал. Ну и дурак, что не ходит: у китаянки атласные маленькие пятки. Когда она топчется по моей спине, мне кажется, что она передвигается на руках.
Есть еще одна вещь, которая не укладывается в мое понимание. Как Диакопи собирается выкручиваться с долгами? Я его так прямо и спросил: намерен ли ты расплатиться с кредиторами, которые уже искали тебя на побережье и вернутся еще не раз? Он сказал, что все скоро уладится, и спорить я не стал — он трещит, как перечная мельница, и мелет очень мелко, не подкопаешься.
