Дорога дней | страница 26
— Да ну, никакого Вабика и письма никакого…
ВЕЧЕРОМ НА ЦЕРКОВНОМ ДВОРЕ
Происшествие на Кантаре постепенно предавалось забвению, жизнь, казалось, входила в прежнее русло, с той лишь разницей, что теперь парон Рапаэл больше бывал дома. На вопрос Газара, не намерен ли он вновь открыть торговлю, Рапаэл категорически ответил:
— Нет.
— Почему?
— А с чего начинать ее, торговлю-то? — и вздохнул так тяжко, что мой отец, присутствовавший при этом разговоре, потом часто повторял: «Эх, бедняга! Погас огонь в его очаге…»
Парон Рапаэл стал частым гостем в кофейне черного Арута, где подолгу беседовал с бывшим генералом Алагязовым, лысым Пионом и с нашим соседом Хаджи. Черный Арут теперь еще больше лебезил перед пароном Рапаэлом. Стоило тому войти в кофейню, как Арут вскакивал с места, а Рапаэл с видом убитого горем человека проходил в тот угол, где обычно сидел генерал Алагязов.
Для меня с Чко парон Рапаэл стал настоящей загадкой. Мы, конечно, помнили подслушанный на Кантаре разговор и особенно странное прозвище «артист», которое дал Рапаэлу продавец дынь. С тех пор мы ни разу не возвращались к этому разговору, но, не знаю почему, для нас обоих Рапаэл был таким таинственным, что мы, как тени, следовали за ним повсюду, стараясь остаться незамеченными.
Дни шли, а с Рапаэлом ничего странного не происходило. Ну что удивительного в том, что безработный человек часами просиживает в кофейне за стаканом пива или вполголоса беседует с посетителями?
Понемногу нам все это начало надоедать, мы уже стали искать занятия поинтереснее и с нетерпением ожидали Погоса и Амо, которые через несколько дней должны были вернуться из лагеря.
И вот тогда-то произошел еще один случай.
Уже несколько лет по городу бродил полуголый и босой человек, которого звали «сумасшедший Смбат». Рассказывали, что Смбат когда-то был очень богат. Теперь никто не знал, где он живет, днем он бродил по улицам с бубном в руке, пел и плясал и на заработанные медяки вечером ужинал в кофейне черного Арута.
К Смбату мы уже так привыкли, что даже не дразнили его. Разве что, когда с бубном в руках он проходил мимо, кто-нибудь из нас тихонько говорил:
— Гоп!
Сумасшедший подскакивал и громко кричал:
— Гоп! — и, подпрыгивая, удалялся.
Как-то вечером я и Чко шли из соседнего квартала. Было поздно, и мы притихли — собак боялись.
Когда мы проходили мимо церкви, мне показалось, что во дворе под деревом стоят двое.
— Чко, — прошептал я.
— Что?
— Там, во дворе, кто-то есть.