— Мне бы местных всех запомнить, не то, что залетных. Детвора тут постоянно ошивается. И каждый норовит накормить лошадей всякой ерундой.
— Прямо как я.
— Прямо как ты! Но ты хотя бы знаешь меру, а эти сахар тащат мешками. Замаялся отгонять! Этот еще не вернулся? — Он так быстро сменил тему разговора, что Мирослава не сразу поняла, о ком он вообще.
— Всеволод Мстиславович?
— Ага, чудо горисветовское.
— Не жалуешь ты его, как посмотрю.
— А что его жаловать? Развел тут канитель! Раньше все было по-простому, но с умом, а сейчас ерунда какая-то. Вечно посторонние на территории. То родители, то какие-то тетки из попечительского совета и министерств. И все так и норовят лошадок погладить. Одни покормить, другие погладить, а мне потом успокаивай да лечи. Так где девочка нашлась? — Он снова резко сменил тему, но на сей раз Мирослава оказалась к этому готова.
— В библиотеке. Пока маменька дома принимала гостей, девочка сидела в читальном зале.
— Читала?
— Рисовала. Она рисует очень хорошо.
— Так же, как ты?
— Я не рисую. — Мирослава отступила на шаг, отряхнула с ладоней сахарные крошки.
Дядя Митя ничего не ответил, лишь молча покачал головой.
Это была запретная Тёма. Эту тему Мирослава не обсуждала ни с кем. Ни с модным психологом, ни с дядей Митей. Только, в отличие от психолога, дяде Мите было не все равно, он за Мирославу переживал с самого первого дня их знакомства.
Потянуло холодом, невесть откуда взявшийся сквозняк погнал по полу соломинки. Лошади заржали все разом, на шесть голосов. Мирослава суетливым движением пригладила волосы, и лишь, когда пальцы коснулись тугого пучка, успокоилась. Ничего не вздыбится! Никто не зазомбовеет! Да и с чего бы?! Особенности психики или восприятия действительности — только и всего! И лошади умолкли.
— Ты скоро домой? — спросила она, чтобы нарушить установившуюся какую-то неправильную тишину. — Может сначала ко мне на чашечку кофе? У меня есть очень вкусный, как ты любишь.
— В другой раз, мне уже и в самом деле пора.
Дяде Мите всегда было пора или некогда, он никогда не переступал порог ее квартиры, сколько бы она его ни приглашала, отделывался отговорками о занятости, но Мирослава понимала — дядя Митя не хочет компрометировать ее в глазах горисветовской общественности, не хочет рушить ту стену, которую она с такой тщательностью выстраивала между собой и остальными. Дядя Митя не был «остальными», но границы предпочитал не нарушать.
— Но, если ты подождешь пару минут, я тебя провожу. Прогуляемся.
