— Мирослава! — Лисапета колыхнулась, нажала на кнопку пульверизатора, орошая диковинный куст облачком тумана. — Мирослава, как я рада, что все утряслось!
Она и в самом деле была рада. И тому, что все утряслось, и Мирославе. Поэтому Мирослава не стала ее поправлять, сделала вид, что не заметила очередного нарушения субординации.
— Утряслось, Лизавета Петровна. — Она помахала ладонью перед лицом, отгоняя от себя влажный туман и какую-то заблудившуюся в тумане букашку. — С девочкой все в порядке, с мамой проведена разъяснительная беседа. Считаю инцидент исчерпанным.
— Ну и слава богу! А то я так волновалась, так волновалась! Я уже, грешным делом, думала, что придется обыскивать башню. — Лисапета снова нажала на пульверизатор. Мирослава предусмотрительно отступила на шаг.
«Кто не спрятался, я не виновата…» Туман вокруг Мирославы на мгновение сгустился и сделался колюче-холодным.
— Не надо обыскивать башню, — сказала она таким же колюче-холодным тоном.
— Так я же понимаю, Мирочка! — Лисапета переложила пульверизатор в левую руку и размашисто перекрестилась. — Я ж только в крайнем случае, да?..
— Нет никакого крайнего случая, Лизавета Петровна. И необходимости обыскивать башню тоже нет! Это опасно.
— Опасно, Мирочка… Я ж и говорю… — Лисапета перестала креститься, уставилась на Мирославу широко раскрытыми глазами.
— Опасно, потому что башня в аварийном состоянии, — отчеканила Мирослава. — Бог знает, сколько лет она была закрыта, и что там с лестницей и перекрытиями. Вы же прекрасно понимаете, как дети любят подобные места.
— Понимаю, Мирочка! Конечно, я понимаю.
— Мирослава Сергеевна! Попрошу вас…
Наверное, она сказала это как-то очень внезапно или очень резко, потому что тонкая душевная организация Лисапеты не выдержала, и указательный палец сам нажал на кнопку пульверизатора. Мирославе хотелось думать, что сам. Потому что в противном случае, произошедшее следовало считать диверсией.
Она смахнула с лица капли воды, помотала головой, стряхивая брызги с волос.
— Ой… — сказала Лисапета потрясенно. Значит, точно не диверсия, а тонкая душевная организация.
— Там хоть нет никакой химии? — Мирослава покосилась на пульверизатор.
— Чистейшая вода, Мирочка… Мирославочка… Мирослава Сергеевна! Сама из родника принесла.
— Тогда все в порядке.
Мирослава сорвала похожий на бабочку цветок, воткнула в волосы и почувствовала себя этакой Кармен. От цветка шел тонкий дурманящий аромат. Надо бы спросить, что это за куст такой. Но не сегодня, в другой раз, когда улягутся страсти.
