Легкий ветерок гнал обрывки мусора вдоль грязной мостовой, хлопал парусиной палаток. Шум толпы, казалось, отдалился. В темном проходе между двумя палатками, будто в глухом переулке, обнимались двое: Роза Халлиган, пианистка из десятицентного бара, и мужчина, в котором Нильс узнал механика с Колеса Обозрения, они стояли, откинувшись на растяжки палатки, он склонился над ней, руки его блуждали, расстегивая пуговицы на ее красной блузке, гладили грудь, встречаясь с ее ищущими пальцами.
Нильс слышал ее грудной довольный смех, когда шел прочь от них.
Он нашел Холланда возле выставки уродов, где под выцветшей безвкусной афишей, обещавшей невообразимо распутное зрелище, которое покажут внутри, — Сексуальное — Шокирующее — Соблазнительное, — толстяк с пухлым бабьим лицом, с сигаретой в уголке рта, ухмылялся, произнося свою речь:
— Леди и жентельмены, заходите к нам! Увидите замечательную свинку Бобо — Чудо-Свинку, пять ног, не четыре, а пять, и пятая нога именно там, где надо. Увидите младенца с огромной головой, не поверите собственным глазам, ошибка природы, редчайший ужаснейший гидроцефал, настоящее чудовище! Полюбуетесь на мистера и миссис Кац, арканзасский малый народец, такие же любовники, как мы с вами. Чудо — это Зулейка, мальтийский армафрадит, может ублажить любого, хоть леди, хоть жентельмена, настоящий армафрадит, полуженщина, полумужчина, покажет вам работенку, настоящий секс. — Перекинув сигару из одного угла рта в другой, он стукнул палкой по прилавку и сказал: — Забудь об этом, мой милый малыш, ты недостаточно взрослый для такого зрелища. Вы, бойскауты, должны держать ум в ежовых рукавицах, и ничего в этом роде вам не надо. — После выразительной пантомимы он снова начал свою речь: — Заходите, леди и жентельмены…
* * *
Холланд посмотрел свирепо и высунул язык, как только зазывала отвернулся. Усмехнувшись, Нильс последовал за ним в проход между палатками. Там, в темноте, — блеск хромированной стали карманного ножа — дыра в парусиновой стене. И на всех четырех — внутрь. Внутри воздух был спертый, дым, на вытоптанном дерне комки выплюнутой жвачки.
В нескольких футах прямо перед ним была задняя часть помоста, занавеска на стальных кольцах образовывала трехстороннюю выгородку, с одной стороны открытую зрителям. Из-за выгородки доносился звук детского голоса. Затаив дыхание, Нильс осторожно двинулся на голос.
— Желудок не в порядке, Стэнли? — В голосе звучала забота.
