Всеволод сказал:
— Как мне хочется написать об интервенции Сибири! Как только представится возможность, обязательно напишу первую же повесть.
Но для повести в те дни у Всеволода времени не было. Он писал короткие рассказы, не связанные с революцией.
Помню, однажды утром в воскресенье Всеволод пришел ко мне какой-то особенно радостный. Был мороз, он ходил в драной, плохо согревавшей шубе, из которой вылезала вата. Вытирая запотевшие стекла очков, без которых глаза его сразу казались косыми, он торопливо заговорил:
— Хочу вам прочитать рассказ… «Рогульки».
Через год он сам набрал этот и другие рассказы, получилась книжечка под общим названием «Рогульки».
Всеволод подарил мне «Рогульки» с дружеской надписью. Сейчас эта книжка представляет собой библиографическую редкость.
Я не знаю, почему Всеволод, выпуская восьмитомное собрание сочинений в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году, не включил этот рассказ. Если не ошибаюсь, наш общий друг, сибирский писатель Кондратий Урманов, мне говорил, что Всеволод опубликовал в исправленном виде «Рогульки» в «Огоньке» и испортил прекрасный рассказ.
В «Истории моих книг» он называет «Рогульки» «добродушной историей двух мальчиков, бедного и богатого, разговорившихся на пароходе».
Это неверно. Был бедный мальчик и богатая девочка, дочка генерала. Не знаю, забыл ли Всеволод свой рассказ, сыгравший в его писательской судьбе такую большую роль, или для «Огонька» он девочку превратил в мальчика и на самом деле испортил хороший рассказ.
* * *
Политическая обстановка в Омске накалялась. Все больше и больше давали о себе знать монархически настроенные офицеры, посадившие Колчака на трон Верховного правителя. Контрразведка вела себя нагло. По ночам на улицах Омска раздавались винтовочные выстрелы. Так втихомолку убирали подозреваемых и неугодных граждан «свободной» Сибири.
Как-то вечером ко мне пришел взволнованный Всеволод.
— Прямо хоть из Омска уезжай! — говорил он. — Иду по улице и почти у самого дома вижу знакомую рожу. Вспомнил: да ведь мы с ним в Кургане встречались. Я помогал организовывать Совет рабочих депутатов, а он яростно выступал на собрании против большевиков. Пришлось его выгнать. А теперь он мой сосед, живем на одной улице. Надо квартиру срочно менять. Выдаст, негодяй! Вы меня пустите к себе временно пожить. Хотя бы кухонным квартирантом. А постепенно я найду себе жилье.
В тот же день поздно вечером Всеволод перебрался ко мне. Мы отправились к нему за вещами. Он вынес на улицу легкий узелок — в нем было белье — и тяжелую корзинку, в которой лежали книги.
