Я сижу на койке рядом с ним, а он делится своими мечтами:
— Вот бы купить словарь Брокгауза и Ефрона! Замечательная вещь! Если прочитать от корки до корки, вполне заменит любой университет. Сейчас беженцы спекулируют сахарином, бриллиантами, мехами, кокаином. Была возможность приобрести Брокгауза за пятьсот рублей. Шести томов, правда, не хватало, но это неважно. Самое обидное, никто в ту минуту не давал в долг. Так и уплыл Брокгауз.
Всеволод достает толстую тетрадь в клеенчатой обложке. В ней наклеены газетные вырезки — стихи, напечатанные в курганской газете. Он вспоминает редактора Ушакова, который в 1915—1916 годах охотно помещал его патриотические частушки, разумеется, без подписи автора.
Всеволод похвастал:
— Какой-то московский профессор, фольклорист, даже в своей статье их отметил как яркое проявление народного творчества в дни войны. Ушаков был в восторге — ходил именинником!
Напечатанные, а тем более ненапечатанные стихи Всеволода мне казались футуристическими и были непонятны. Он с восторгом говорил о Давиде Бурлюке, с которым успел познакомиться на концерте в Омске.
Вообще Всеволод не пропускал ни одного концерта, ни одной лекции, которые, проездом через сибирскую столицу, устраивали «знаменитости», пробиравшиеся из Советской России на Восток.
Я помню наши первые встречи, когда Всеволод рассказывал мне о необычайной красоте Сибири. У него была книжка профессора П. Сапожникова «Пути по Русскому Алтаю».
— Если вы ее прочитаете, обязательно поедете на Алтай и влюбитесь в него! — уверял он. — И еще я вам советую, как появится возможность, поездить по киргизской степи. Побывайте в Баян-Ауле, Боровом, проберитесь в Семиречье.
Благодаря экзотическим рассказам Всеволода я десятки лет живу в Казахстане.
…Обычно мы бродили вечерами, реже ходили днем по воскресеньям. Центральные улицы были переполнены. На Любинском проспекте вперемежку с интервентами сновали толпы москвичей, петроградцев, самарцев. Много было чехов, англичан, американцев, французов, сербов, поляков Сибирская столица жила шумной веселой жизнью. Кабаки, рестораны, кафе, магазины не могли вместить нарумяненных беженок и офицеров в лихо заломленных фуражках. Английские френчи, галифе, казачьи лампасы, золото и серебро новеньких погонов, кавказские черкески придавали своеобразный облик проспекту, украшенному сибирскими бело-зелеными флагами.
Молодых генералов, не только русских, но и чешских, вчерашних поручиков, коммивояжеров, фотографов в Омске было достаточно.
