Роман опубликовал журнал «Казахстан», затем он вышел отдельным изданием в Алма-Ате и в московском издательстве «Советский писатель».
По мотивам романа «Крылья песни» я в соавторстве с А. Витензоном написал сценарий под тем же названием. Ставил его народный артист СССР Шакен Айманов. Кинокартину показывали в Монреале на Всемирной выставке.
Тема, подсказанная Максимом Горьким при первой встрече в 1929 году, оказалась актуальной. Алексей Максимович понимал, как важно и нужно знать молодому поколению о замечательных людях, создавших в Советской стране национальное искусство, получившее ныне признание во всем мире.
I
Первая моя встреча с Мухтаром Омархановичем Ауэзовым закончилась крупной ссорой. Это произошло летом тысяча девятьсот двадцать четвертого года, когда мы оба жили в Семипалатинске. Я работал секретарем русской газеты «Степная правда», а Мухтар — в казахской «Казах-тли». Он учился в Ленинградском университете, а на летние каникулы приезжал в свой родной город, где и помогал редактору Шаймердену Тогжигитову выпускать губернскую газету.
Насколько я помню, Мухтар был единственным студентом-казахом в городе. Молодой, красивый, пышноволосый, Ауэзов выделялся своим сугубо «столичным» видом: был всегда великолепно одет, подтянут, с достоинством носил студенческую с голубым околышем фуражку, явно гордясь ею. Административного запрета носить «старорежимный» головной убор, конечно, не было. Обладатель голубой фуражки как бы говорил: «Я только студент, для меня на первом плане наука».
Комсомольцы-студенты носили кепки или предпочитали ходить с непокрытой головой.
Студенческая фуражка Мухтара была воспринята семипалатинскими журналистами, входившими тогда в литературное объединение русских писателей, неодобрительно, в плане ироническом. Семипалатинск в те далекие годы считался в Казахстане литературным городом. Выходил журнал на казахском языке «Тан» («Заря»). Объединение русских писателей выпускало тощий журнальчик «Шахта». В нем я опубликовал один из своих рассказов из казахской жизни — «Восьмая жена Айдагана».
Вот из-за этой «восьмой жены» и произошла у меня ссора с Мухтаром Ауэзовым. Виноват был я. Не зная быта казахского народа, я сочинил такую «развесистую клюкву», при воспоминании о которой мне и теперь делается стыдно.
Разговор о злополучном рассказе произошел в редакции газеты «Казах-тли». Для меня он имел немалое значение в моей дальнейшей писательской судьбе.
