— Страшные вещи ты говоришь, Пётр Илларионыч, — ответила задумавшаяся Марья Сергеевна.
— Сама вызвала на такой разговор, теперь уж слушай… Что у нас происходит? О чём мы спорим? Мне кажется, о самом главном… Почему наш район — средний? Что, все колхозы у нас — средние? Если бы так — ещё терпимо! Нет. Есть в районе очень богатые, крепкие колхозы, и есть слабые. Вот из этих крайностей и выводим среднее. Я думаю, такой пестроты не было и раньше. Конечно, были в каждом селе батраки, середняки, кулаки — разно люди жили, но между сёлами в одной волости не было, не могло быть такой разницы, как сейчас: в одном колхозе — три миллиона дохода, а в другом, рядом — триста тысяч. Земли поровну, и земля одинаковая, один климат, одно солнце светит, одна МТС машины даёт — и такая разница! Когда же мы доберёмся до причин и покончим с этой пестротой? А времени прошло немало с тех пор, как мы колхозы организовали. Война была, оккупация, разорение, — но и война уже давно окончилась… Виктор Семёныч не любит, когда говорят: «отстающий колхоз», поправляет: «отставший!» Это, мол, не хроническая болезнь, временное явление: сегодня отстал, завтра догонит. Но людям-то не легче оттого, что мы формулировку уточнили, — в тех колхозах, что «отставшие» с самого сорок третьего года?..
И как же мы вытягиваем отстающие колхозы? Да вот так — полы режем, рукава латаем. В прошлом году в пяти колхозах остался немолоченный хлеб в скирдах, а «Власть Советов», «Труженик», «Победа» выполняли за них поставки. И — «заимообразно», и «в счёт будущего года». Когда-то такие вещи называли головотяпством. Так и в передовых колхозах можно развалить дело. У лучших колхозников опускаются руки — да что же мы обязаны век трудиться за лодырей?.. Нет уж — пусть там, в отстающих колхозах, люди до дна изопьют чашу. Плохо поработали? — Ну, плохо и получайте по трудодням. А рядом, во «Власти Советов», — по пять килограммов надо выдать!.. Пусть люди прочувствуют свою вину, но и нам нужно понять наши ошибки, нашу вину. Должны же мы когда-нибудь дать в такие колхозы настоящих руководителей? Ведь всё дело — в председателях! Никакие наезжие сверхчрезвычайно-уполномоченные не наведут в колхозе порядка, если он без головы! Из тридцати тысяч населения в районе не выберем тридцати хороших председателей?.. Интересно получается, Марья Сергеевна! — рассмеялся вдруг Мартынов, откинулся на спинку стула, потеребил свои и без того взлохмаченные волосы. — Посылаем во все колхозы уполномоченных — на это людей у нас хватает. И живут они там месяцами, всё лето. И жизнь без них в райцентре идёт своим чередом, все конторы пишут. Ну, раз мы посылаем человека уполномоченным, значит, надеемся, что он поправит дело, считаем, что он умнее председателя. Так, может, его и оставить в колхозе навсегда? Тем паче, что его контора без него пишет не хуже, чем при нём… Между прочим, контор этих развелось у нас — пропасть! «Заготлён» и тут же рядом — «Пенькотрест». А нельзя ли их как-нибудь одной бечёвочкой связать, льняной или пеньковой?.. Вот, говорю, на гастроли в деревню людей хватает, а на постоянную работу не подберём.
