На горах, горах дак было на высокиих,
Не на шоломя было окатистых
Там стоял-де ноне да тонкий бел шатер.
Во шатри-то удаленьки добры молодцы:
Во-первых-то, стары казак Илья Муромец,
Во-вторых, Добрынюшка Никитич млад,
Во-третьих-то, Алешенька Попович-от.
Эх, стояли на заставе они на крепкое,
Стерегли-берегли они красен Киев-град.
Стояли за веру християнскую,
Стояли за церкви всё за божии,
Как стояли за честные монастыри.
Как по утречку было по раннему,
А на заре-то было на раноутренней,
А и как выходит стары казак из бела шатра.
Он смотрел-де во трубочку подзорную
На все же на четыре кругом стороны.
Он завидел-де: во поли не дым стоит, -
Кабы едет удалой да добрый молодец;
Он прямо-де едет в красен Киев-град,
А не приворачиват на заставу на крепкую;
Он едет, молодец, дак потешается:
Он востро копье мечет да по поднебесью,
Он одной рукой мечет, другой схватыват;
А впереди его бежит да два серы волка,
Два серых бежит волка да серы выжлоки;
А на правом плечи сидел млад ясен сокол;
На левом плечи сидел да млад бел кречет.
А заходил стары казак во бел шатер,
Говорит-то стары казак да таковы слова:
«Уж вы ой еси, удалы вы добры молодцы!
Уж что же вы спите да что вы думаете?
Да наехал на вас супостат велик,
Супостат да велик да добрый молодец.
Он прямо-де едет в красен Киев-град,
А не приворачивает на заставу на крепкую».
Ото сну-де ребятушки пробуждалися,
Ключевою водой они умывалися,
Они белым полотенцем да утиралися,
Они господу богу помолилися,
А посылали Алешеньку Поповича.
Как выходит Алешенька из бела шатра,
Засвистел он коня да из чиста поля:
А бежит его конь, дак мать-земля дрожит.
Как крутешенько Алешенька седлал коня,
Он седлал-де, уздал да коня доброго:
Он накладывал уздиченьку тесмяную,
Он накладывал седелышко черкасское;
Он двенадцать подпруг да шелку белого,
Еще белого шелку шемахинского;
Он тринадцату подпругу - через хребетну кость,
А не ради басы, дак ради крепости,
