Я сворачиваюсь комочком, не двигаясь и почти не дыша, и смотрю на отца и сэра Джона. То, что начиналось как чинный обмен ударами, превратилось в безобразную драку. Клинки взлетают и опускаются, почти достают до сердца, живота или горла — еще дюйм-другой, и удар стал бы смертельным. Я не понимаю, кто выигрывает, но, услышав крик, смех и слова «Нашел», я понимаю, что мы проиграли. Отец оглядывается на эти звуки, отвлекшись на короткий миг. Гренвиль достает его. Клинок утыкается в грудь отцу, так что тот больше не может пошевелиться.
Два человека втаскивают в переднюю Райола, еще один несет его молитвенник, второй — потир, третий — дискос. Все эти предметы используются во время мессы, но люди Гренвиля потрясают ими над головой, как победными знаменами. Гренвиль безжалостно оглядывает эту сцену. Отец прижимается к стене. Он судорожно дышит, и плечи у него вздрагивают. Он напуган не меньше меня.
— Это ваш слуга, Ричард? — Торжествующий блеск в глазах сэра Джона гаснет. Может быть, он вспоминает, как отец однажды дал ему отсрочку платежа, или о вечерах, которые они провели за картами. Может быть, он думает, что много раз видел меня на англиканской службе, и я всегда была одета в свое лучшее платье. Как бы то ни было, он схватил кота за хвост и не знает, отпустить ли его.
— Если вам было неизвестно, что он католический священник, который использует ваш дом, чтобы плести заговор, самое время сказать об этом.
Отец молчит.
— Вас повесят, Ричард, — Гренвиль произносит то, о чем я не осмеливаюсь даже подумать. — Вы лишитесь земли и титула. Вас казнят как предателя.
Отец смотрит на Гренвиля. Мгновение, другое… проходит целая вечность, прежде чем он открывает рот:
— Я знаю этого человека, он мой пастырь и такова моя вера. Довольно я отрекался от нее, более я этого делать не стану.
Сэр Джон щелкает пальцами. Один из его людей хватает отца за руку. Отец приглушенно стонет и делает шаг вперед. Его шпага падает на пол. Мгновение никто ничего не понимает, человек Гренвиля орет «Эй», а рука отца, прижатая к груди, вдруг краснеет. Под его сапогами растекается лужа крови.
Теперь я понимаю, почему отец не отрекся от веры, почему он сдался так легко. Гренвиль достал его. Отец не смог отразить удар и знал, что не переживет этого. Я стою на коленях за шкафом, как будто молитва поможет от того, что будет дальше.
Отец падает.
