Он швыряет обрывки бумаги Кэри в лицо, спрыгивает со сцены и удаляется.
«Флиондозо»? Я смотрю на Кэри.
— Он придумывает слова. Ты привыкнешь.
Мы спускаемся со сцены, и Кэри спешит за драматургом.
— На самом деле, Уилл, нет. Постойте. Вы упомянули обезьян. Вы же не хотите сказать, что это будут настоящие обезьяны?
— Ну разумеется! — Шекспир огибает парочку, фехтующую на деревянных мечах.
Кэри чуть не получает палкой по голове, и я его еле оттаскиваю.
— Людям сложно их изобразить, так что мы берем настоящих. Где-то они тут бегают. Вы не видели?
Кэри оглядывается. Его светлые волосы встают дыбом.
— Нет.
— Ну так они где-то здесь. — Шекспир машет рукой, как будто отгоняет мух. — На вашем месте я бы смотрел под ноги. Они везде гадят.
Как по команде, мимо пробегает мартышка.
— Что у нее на голове? — спрашивает Кэри.
— Рога, — отвечает Шекспир. — Она представляет оленя. Действие происходит в лесу, Кэри. В лесу. Я пытался добыть настоящего оленя, но, как вам известно — или неизвестно, — их очень сложно поймать и приказам они не подчиняются. Делаем, что можем.
Кэри беспомощно смотрит на меня.
— Поэтому вы взяли мартышек? Почему хотя бы не коз? Они по меньшей мере похожи на оленей.
— Потрясающая идея! — Шекспир воздевает запачканный в чернилах палец. — Вы же найдете нам нескольких коз? А теперь мне пора.
Не успевает он убежать, как Кэри хватает его за рукав. Шекспир смотрит в небо и устало вздыхает.
— Забудьте об этой пьесе, — просит Кэри. — Я хочу узнать о той, что вы обещали ее величеству к святкам. Что я обещал ее величеству. Как продвигается эта пьеса?
— Я уже кончаю.
— Кончаете? Да вы даже не разогрелись! Королеве вы тоже подсунете обезьян?
— Почему нет? Все равно весь двор в дерьме.
Кэри опускает руку.
— Вы опасно близки к измене, Уилл.
— Я драматург. Я говорю правду. А в наши дни правда приравнивается к измене.
Кэри воинственно топорщит бороду. Я улыбаюсь, хотя это, наверное, глупо.
— А это кто? — Шекспир окидывает меня проницательным взглядом, как будто только что заметил. — Щеки гладкие, бороды нет, дух явно твердый. И глаза! Синие. Синие, как небо, как…
— Дельфиниум в мае? — предлагаю я.
— Неплохо! — Шекспир щелкает пальцами. — Ты тоже из людей королевы?
— И вовсе нет, — легко лжет Кэри. — Он художник, и я подумываю предоставить ему покровительство. Он учился у Кристофера Марло.
Я затихаю, а вот глаза Шекспира загораются.
— Марло! Хороший человек. Был. Хороший драматург. А ты что же, тоже писатель? Актер?
