– Вообще-то всего на две недели раньше, – говорит Эллис. – Мне было нужно одиночество. Время вдали от мира, чтобы поработать над книгой. Когда никого нет, здесь так спокойно.
Удивительно, что администрация разрешила ей быть здесь.
Нет, пожалуй, не удивительно. Реклама – роман Эллис Хейли, написанный на втором курсе в уединении кампуса школы Дэллоуэй, – окупит затраты на содержание одной студентки в течение двух недель. Дэллоуэй может сравняться с виллой Диодати, с Уолденом[5].
Точно не скажу, что моей матери пришлось сделать, чтобы убедить Дэллоуэй разрешить мне приехать на четыре дня раньше, но могу представить, что потребовалось что-то большее, чем просьба.
– Что ты сейчас пишешь?
Эллис опускает чашку, смотрит на черную поверхность кофе, словно там ее источник вдохновения.
– Это исследование характера, – говорит она. – Хочу исследовать градации человеческой нравственности: как безразличие становится злом, что толкает человека на убийство. Еще хочу рассмотреть концепцию психопатии: существует ли злодейство именно в этой форме или зло лишь проявление некоего человеческого стремления, скрытого в каждом из нас?
Как зябко в этой комнате; я пытаюсь согреться, держа кружку с кофе в ладонях.
– И что ты собираешься делать?
– Пока не знаю. – Эллис проводит пальцем по ободку чашки. – Хотя я полагаю, что мне и не придется выяснять всё с нуля. Смерти в моей истории вдохновлены Пятеркой из Дэллоуэя.
Снова Дэллоуэйская Пятерка. Что бы я ни делала, от них, похоже, никуда не деться. Я провела около года вдали от этого места, в одиночестве, которое я создала себе сама, но стоило мне вернуться, призраки вновь преследуют меня, и у всех на языке россказни о мертвых ведьмах.
Я не припомню, чтобы в прошлом году был такой же интерес к истории Дэллоуэя. Во всяком случае, я чувствовала себя неловко из-за темы моей курсовой; при попытках обсудить ее все морщили нос либо кривили рот.
– Что ты имеешь в виду?
– Я пишу о них, – говорит Эллис. – Ну, в основном про Марджери Лемонт. Эта история рассматривается с разных точек зрения, но главный вопрос в том, была ли Марджери ведьмой на самом деле, как утверждали ее обвинители, или обвинения в колдовстве просто отражали патологизацию женского гнева.
Я не знаю, что на это ответить. У меня сухо во рту; язык прилипает к нёбу, как старая жвачка.
– Поэтому мне непременно нужно было переехать сюда, в Дэллоуэй. Где же, как не здесь, писать истории такого рода, верно?
