– Отдай мне своё лицо! – вопил актёр, обращаясь к прохожим. – Отдай мне своё лицо!
В ответ – всё те же горсти бобов.
– Демоны вон! Счастье в дом! – кричали люди, не жалея сои.
Я поднатужилась – длинное слово вертелось на языке, но всё никак не хотело вспоминаться. На кону стояли мои пять мон, и отдавать их так просто, да ещё и в праздник, хотелось меньше всего.
– Нопэрапон! – наконец, выкрикнула я. – Нопэрапон – демон без лица!
– Да что ты такая умная?! – засмеялся Такеши, не глядя швырнув в актёра горсткой бобов. – Я почти выиграл!
– А дальше идёт тэнгу.
Тэнгу – актёр с ярко-красной длинноносой маской, соломенными крыльями, выкрашенными в чёрный, и высокими сандалиями в виде птичьих лап, – маршировал следом. В руках он нёс хвойные ветки и разноцветные погремушки из шишек, а высоко над головой держал огромного бумажного змея. Их всегда хватало на Сэцубуне.
Дальше была парочка болотников-капп, напоминающих помесь лягушки и черепахи, за ними неуклюже топали домовята дзасики-вараси, в которых нарядили низкорослых мальчишек. Мелькнуло ещё несколько демонов-они, осыпанных фасолью с головы до ног, горная ведьма Ямауба – старая карга с чудовищным лицом, – несколько лесных духов ко-дама (каждый представлял своё любимое дерево) и нахальный тануки – енотовидная собака, после долгих лет жизни научившая колдовству. Перед Такеши уже маячило поражение.
– Хорошо, – буркнул он, тряхнув связкой монет. – А это тогда кто?
Замыкал шествие, как мне показалось, ещё один оннагата. На нём не было парика – только рыжие уши на самой макушке. Из-под кимоно выглядывал накрахмаленных хвост, руки и плечи украшали бумажные гирлянды. Лицо скрывала маска в форме лисьей морды.
– Проще простого, – усмехнулась я. – Кицунэ. Лиса-оборотень.
– А вот и не правда, – заторопился Такеши. – Хитогицунэ.
– Хитогицунэ?
– Если оборотень-лиса женского пола, то это кицунэ. А если мужского – хитогицунэ.
– Может быть и так, но это точно кицунэ.
– А я говорю, что хитогицунэ.
Я не выдержала и нагнала процессию. Такеши бы просто не хватило смелости заговорить с незнакомцем – он-то и при дяде редко рот открывает. А мне было важно знать правду.
– Простите, господин актёр, – затараторила я. – А вы кицунэ или хитогицунэ?
Актёр гордо вскинул голову.
– А по мне не видно? – важно отозвался он. – Хитогицунэ, конечно же.
Вернулась я уже не в таком весёлом настроении. Братец за это время успел о чём-то задуматься, туповато уставившись перед собой. Я молча развязала связку монет и отвесила ему проигранные пять. Принял, даже не взглянув. Заметив, что людей становится всё больше, он заторопился уйти – найти старших, пока не началась церемония в храме. Вслед нам доносились крики ещё громче: «Демоны вон! Счастье в дом!».
