Пока старшие ушли далеко вперёд, мы с Такеши замедлились. Хотели найти счастливые монетки, которые, говорят, некоторые богачи разбрасывают вместе с зёрнами.
– Думаешь, они вообще существуют? – смеялся Такеши.
– Конечно! – бурчала я, старательно разглядывая россыпь бобов под ногами. – Найдём одну – и всю жизнь бед не увидим. Дядя же однажды нашёл.
– Одной монеткой от зла не убережёшься…
Я лишь цокнула языком. Очень скоро на улице раздался грохот – со стороны театрального квартала, тоже торопясь в центр, направлялась шумная процессия артистов. Эта компания играла особенную роль. На празднике они исполняли роль тех самых демонов – о́ни и ёка́ев, которых прогоняли горожане.
– Спорим, отгадаю всех? – хмыкнула я, кивнув на актёров.
– Да ну? – Такеши вскинул бровь. – И готова поставить пять мон[3]?
Я стянула с пояса связку монет – на одном шнуре было насажено как раз десять мон. Дядя втихаря, чтобы не разозлить мать, подсовывал их в качестве подарков на праздники. Такеши в ответ показал свои запасы. Ставки сделаны – время решать, кому придётся отдать свои деньги.
– Что ж, показывай, что знаешь.
Первым шёл грозный высокий детина, облачившийся в соломенную шубу, деревянную рогатую маску с клыкастым оскалом и высокие деревянные сандалии (их мы одобрили – во всём городе изготавливал такие только дядя, а значит и прикупили эту красоту у него). Он грозно рычал на случайных прохожих, махал кулаками и топал своими тяжёлыми подошвами, а в ответ получал щедрые горсти фасоли – «Демоны вон! Счастье в дом!».
– Демон-они, – твёрдо заявила я.
– Твоя правда, – буркнул Такеши.
Вторым шествовал оннагата – мужчина, играющий женскую роль. Кто-то решил, что «женщинам непристойно играть в театре», поэтому за них играли специально обученные актёры, в точности повторяющие голос и манеры. Конкретно этот нарядился в длинное белое кимоно, украшенное бумажными снежинками, и надел чёрный парик. Лицо закрывала маска – умиротворённая молодая девушка.
– Юки-онна, – сообразила я. – Снежная дева.
Угадала. За Юки-онной следовал такой же оннагата, нацепивший соломенную накидку, напоминающую звериную шкуру, и острые кошачьи уши. На костлявых пальцах с наклеенными бумажными когтями болтались жутковатые куклы в виде скелетов – об этих тварях поговаривали, будто бы они могут поднимать мертвецов.
– Оборотень-кошка. Бакэнэко.
– С кошкой любой дурак справится. А ты следующего угадай.
Здесь пришлось поднапрячься. На этот раз, роль была мужская, и костюм актёр нацепил соответствующий – штаны, хаори, крестьянская соломенная шляпа… Только на маске не было лица. Как будто забыли хоть что-то нарисовать. В полумраке это зрелище выглядело жутковато, и я быстро вспомнила, когда испытывала такое же ощущение. Читала ведь историю о человеке без лица.
