– На два слова, ваше высочество!
Прозвучало многозначительно, поскольку они с Тильдой давно уже перешли на «ты», а мальчишка-гонец явно не та публика, перед которой нужно демонстрировать официоз.
– Жди здесь, – бросила Герда гонцу и вернулась в комнату, но уже вместе с Тильдой.
– Что-то случилось?
– Скорее да, чем нет, – криво усмехнулась наемница. – По городу распространился слух, что Иван послал своих гридней, чтобы тебя убить.
– Не думаю, что это так, – поморщилась Герда, которой не хотелось возвращаться к этой болезненной для нее теме.
– Дело не в том, что думаешь ты, Герда, а в том, что думают новгородцы, – возразила Тильда.
– О чем же они думают? – насторожилась Герда.
– Они думают, что Иван неблагодарный мужик.
– Но он же их князь!
– Это Новгород, – пожала плечами Тильда. – Мне Неревина объяснила, что власть князей ограничена народным волеизъявлением. Если вече решит, что князь не люб, ему не править.
– Что такое вече? – Герда еще не совсем разобралась в том, что пытается сказать ей Тильда, но уже начинала улавливать причину ее озабоченности.
– Вече – это народное собрание, – объяснила Тильда. – Объявить его непросто, но в ночь мятежа вечевой колокол призвал народ к оружию, и значит, вече уже де-факто созвано. А дальше просто. Есть закон и есть традиция. Следуя закону и традиции, Иван, как старший мужчина в роду, должен воссесть на престол и обязан жениться на Шарлотте, тем более что у него как у великого князя есть еще и политические обязательства. Но кроме всего этого, есть еще и такая вещь, как справедливость. Не окажись ты героиней сражения за детинец, никто бы о тебе сейчас не вспомнил, но все случилось так, как случилось, и теперь ты «люба» новгородцам, а князь не очень. Бледно выглядел в ту ночь, показал нерешительность и мягкотелость… А потом стало известно, что он к тому же совершил на тебя покушение. Стражники и прислуга разболтали. Опять же трупы в сугробе перед воротами, и кое-кто опознал среди них гридней князя Ивана. В общем, я к чему. У стен дворца толпа народа, жгут костры, бьют шапками оземь, клянутся тебя защитить. Иван в их глазах поступает неблагородно и несправедливо. И вообще, ты, как ни странно, «своя», вон даже по-русски говоришь… А Шарлотта чужая. Похоже, назревает бунт.
– Оно нам надо? – тяжело вздохнула Герда. – На кой бес мне их бунт! Это не моя страна, мне в ней по-любому не править.
– Тогда надо переговорить с делегатами.
– С какими делегатами? – не поняла Герда.
