Дверь наконец открылась, и Фригерид замолк. Из темноты высунулся заспанный пожилой мужчина в одном наспех обёрнутом набедреннике, и судя по дородности тела — хозяин, а не раб-привратник.
— Отче! — Маркиан почтительно склонил голову. — Прости, что разбудили в такое время. Вот эту язычницу, — он вытолкнул вперёд смущённую Аретрою, — нужно наставить в вере и рассеять её сомнения. Прямо сейчас, время до утра не терпит. Почему — она сама сейчас объяснит.
Священник спросонья тёр глаза и, похоже, до сих пор ничего не соображал. Когда Маркиан подтолкнул к нему Аретрою, он испуганно попятился в темноту дома.
— Отче, помоги же её спасению! — Маркиан впихнул девушку внутрь, не давая священнику опомниться.
— А плащ я заберу, — Фригерид сдёрнул с неё свой плащ, оставив в одном лёгком хитоне, и захлопнул дверь.
— Надеюсь, он её обратит, — неуверенно сказал Маркиан. — Или хотя бы успокоит. — Они с Фригеридом шагали через пустынную, тускло освещённую луной площадь. Впереди высилась лагерная стена с башнями, а в ней — двое одинаковых ворот. — Кстати, куда мы, собственно, идём?
— Как куда? К здешнему воинскому командиру. Доложить о блеммиях, да и вообще мы должны перед ним объявиться…
— Это понятно, а кто здесь командир?
— Их тут два: Евтихий командует туземными конными лучниками, а Сабин — третьей алой дромедариев.[25] Оба, кстати, терпеть не могут друг друга.
— Почему?
— Сабин — старый солдат, тридцать лет оттрубил в этих самых дромедариях, поднялся от рядового до префекта алы, а Евтихий — александрийский лавочник, должность купил ради почёта, сам и лука натянуть не может, и в седле еле держится. А при этом его часть выше по рангу, так что нам полагается идти именно к нему… Но ты меня отвлёк. Мы ещё о важном не договорили!
— Ты опять насчёт Ария и Никейского собора? — Маркиан вздохнул.
— Задумайся хоть самую малость, как один предмет может быть единосущен другому? Вот эта рука, — Фригерид помахал пятернёй перед носом Маркиана, — единосущна той руке?
— Ну да, — не очень уверенно сказал Маркиан. — Если не считать, что одна правая, другая левая.
Фригерид остановился посреди площади.
— Они подобосущны, балда! Не путай подобие с единством! Одна рука — одна сущность, две руки — две подобные сущности! И точно так же со Святой Троицей. Вот смотри, — Фригерид выставил три растопыренных пальца, — допустим, большой палец — это Бог-Отец…
— Не старайся, брат. Я всё равно не пойму. Идём, а?
— А если я скажу, что Бог совершил надо мной чудо? — серьёзно спросил Фригерид. — Тогда поймёшь? Признаешь, что моя вера правильная?
