Мировая экономика в нулевые годы развивалась, кажется, медленнее, чем в моей первой жизни. Явно медленнее рос Китай. Возможно, некие консультанты рекомендуют западным инвесторам не очень-то увлекаться Китаем, а создавать рабочие места в своих странах. Да, без китайского локомотива рост был слабее, но не было и ничего подобного ипотечному пузырю и кризису 2008 года. Заметна общая закономерность: если что-то было успешно в моём мире — здесь оно пришло к успеху ещё быстрее, потому что с самого начала имело повышенный кредит доверия. Смартфоны, социальные сети, криптовалюты — всё это взлетело здесь на несколько лет раньше. Да и SpaceX, про который я много писал. В здешнем 2022 году «Старшипы» давно коммерчески эксплуатируются. Правда, на Марс пока не слетали.
А вот в политике закономерность обратная. Если про кого-нибудь знают, что в моём мире он пришёл к власти, конкуренты объединяются и начинают его топить, пока маленький. Ни Обама, ни Трамп, ни Макрон, ни Си, ни Моди, ни Эрдоган здесь не поднялись до вершин. Да и теракт на Кутузовском вполне укладывается в ту же логику. Что сказать о политике мира в целом? Это Pax Americana. О многополярности здесь речей не ведут. Но и Америка имеет репутацию получше, чем в моей первой жизни. Иракской войны не было, афганская была быстрой и сверхуспешной… Да, кстати. Я много лет специально отслеживал публикации, но не нашёл никаких упоминаний об изучении коронавирусов летучих мышей. И о вирусологической лаборатории в Ухани. Зато все страны как-то подозрительно единодушно заключили соглашение о повышенных мерах контроля при исследованиях модификаций генов. Учёные стонут, что это безумно тормозит работу в потенциально прорывном направлении. Может, и так. Глупо было ждать, что от моего вмешательства будут одни только плюсы.
Как я говорил, ни один VIP публично не признался, что руководствовался моим откровением. Но один примечательный частный разговор у меня был. Ещё в 2001, через пару дней после освобождения из большого дома на улице Крупской, мне позвонили. Незнакомый строгий голос спросил:
— Роберт Уралович?
— Да.
— С вами будет говорить Михаил Сергеевич Горбачёв.
И я услышал старческий, но всё ещё бодрый говорок, знакомый всему моему поколению:
— Ну что, коллега, приветствую, будем знакомы!
— Коллега? — только и смог я переспросить.
— Знаешь, — сразу перешёл он на ты, — долго объяснять не буду, сам всё поймёшь. В моей первой жизни ядерная война была в 88-м году, при генсеке Романове Григории Васильевиче. А меня перекинуло в 70-й. Я пошёл, сам знаешь, по другому пути, по другому. Без огласки, по-тихому. Но оно и понятно, что у тебя другого пути не было. — (Я попытался вставить слово, но Михаил Сергеевич не останавливался): — За будущее не беспокойся, не беспокойся за будущее. Я твою информацию до кого надо довёл, какие надо пружины нажал, если кто сомневался — убедил. Как оно дальше повернётся, никому неизвестно, никому. Но думаю так: не я первый, не ты последний.
