Вера отдала ему и дощечку, и листки с записями.
— Попробуйте. Что касается меня, то я больше не в состоянии.
Она откинулась на подголовник своей раскладушки и закрыла глаза. Федор Платонович собрал листки, бегло проглядел их, сложил стопкой, вынул из внутреннего кармана пиджака авторучку и углубился в работу. Вера полулежала — неподвижная, затихшая, невесть о чем думающая. Казалось даже — дремала. Но глаза ее, обращенные в сторону Федора Платоновича, время от времени приоткрывались.
Федор Платонович сидел, склоняясь над ее листками, внимательно и методично выслеживая и выверяя каждую цифру, каждую букву, каждый знак, покачивал головой, похмыкивал. Ему вдруг показалось, что он сидит у себя в университетской аудитории и просматривает ее контрольную по математике.
— Есть, — почти вскрикнул он. — Нашел.
— Я и не сомневалась ни минуты, что найдете, — сказала она, открывая глаза.
Он выпрямился и, держа чуть дрожащие в его руке листки, глядел на нее несколько растерянно.
— А я, признаться, сомневался.
— Напрасно.
Она глядела на него и улыбалась глазами, губами, всем ожившим, помолодевшим лицом.
Он улыбнулся в ответ, чего уже давно, кажется, очень давно не делал.
Теперь Вера нередко обращалась за помощью к Федору Платоновичу. Сперва в этих случаях речь шла о каких-нибудь частностях, о сносках, о добывании нужного материала из справочников, о технике вычисления. Но мало-помалу и совсем как-то незаметно для Федора Платоновича характер его участия в работе Веры изменился и расширился. Они вместе правили корректуры публикуемых ею работ. С течением времени Федор Платонович стал все полней представлять себе, над чем Вера работает, что ее затрудняет, какие проблемы ее заботят. Познакомился он и с некоторыми из Вериных аспирантов, втянулся понемногу в их интересы.
Все это делалось медленно, постепенно, длилось месяцы и годы. Осенью шестидесятого года Вера поставила под одной из своих работ не только свою фамилию, но и фамилию Федора Платоновича. Когда машинистка принесла перепечатанную работу, Вера перед отправкой работы в математический журнал попросила Федора Платоновича вычитать ее.
— Охотно, — сказал Федор Платонович в ответ на Верину просьбу и тотчас принялся за работу.
Дойдя до последних строк и увидя свою фамилию в самом низу листа, Федор Платонович покраснел и низко нагнулся над работой. С минуту он был неподвижен, потом медленно и старательно зачеркнул свою фамилию. Вера, украдкой следившая за ним, спросила отрывисто:
