Как мимолетное виденье | страница 9
Только что отзвучавшая музыка словно продолжалась в этом апрельском полусумраке. Вечер был невесомо легок, и все делалось легко, без раздумья, без удержу. Иван Алексеевич ощутил эту легкость прежде всего как свободу в общении с окружающими. Пять минут тому назад, столкнувшись в раздевалке со своей соседкой, он легко заговорил с ней о концерте, и вот они вышли рядом на улицу. В лицо ударил влажный ветерок.
— Легко. Правда? — спросил вдруг Иван Алексеевич.
Она, казалось, ничуть не удивилась этому вопросу, как не удивилась давеча в зале его возгласу «спасибо», и молча кивнула головой.
Они перешли улицу и, не сговариваясь, вошли через низкие воротца в противолежащий садик. Прямо против ворот стоял на четырехгранном граните бронзовый Пушкин. Он стоял здесь всего год, и к нему еще не привыкли. Они тихо обошли памятник вокруг и стали напротив него, спиной к воротам. Пушкин стоял и смотрел поверх их голов вперед. Он стоял кудрявый, оживленный и, протянув вперед правую руку, декламировал.
— Что? — спросила она, и, как давеча, он сразу понял ее вопрос.
Вместо ответа он стал читать негромко:
Он прервал стихи так же внезапно, как начал их, и повернулся к ней лицом. И она тотчас кивнула головой.
— Да. Пожалуй.
Она была согласна с ним. Она была согласна, что легкий бронзовый Пушкин читает именно это. «Я помню чудное мгновенье…»
Он взял ее руку и слегка пожал. Он благодарил ее этим за то, что она понимает все. Может статься, она и мысли его понимает и слова вовсе не обязательны для общения. Пожалуй. Он бы во всяком случае нимало не удивился, если бы так и оказалось. Странно. Они ведь впервые видятся. Он не знает даже ее имени.
— Как вас зовут? — спросил он быстро.
— Таня.
Он остановился (они уже снова шли вокруг памятника). Потом задумался. Потом глянул на бронзового Пушкина и кивнул головой:
— Таня — это хорошо.
Она усмехнулась.
— По-моему, ни хорошо, ни плохо. Обыкновенно.
Иван Алексеевич помедлил, потом сказал с упряминкой:
— Нет. Хорошо. И очень вам идет.
Он бегло оглядел свою спутницу и неожиданно для самого себя спросил:
— Вы далеко живете?
— Не очень. На Второй линии Васильевского острова. Я домой всегда пешком хожу с концертов.
Он кивнул головой, и оба пошли к Невскому. Вышло это как-то само собой и опять без сговора, как давеча, когда они перешли в садик к Пушкину.
— И часто вы в концертах бываете?
— Да. Я ведь музыкант.