Дед, имея профессию библиографа, поступил на работу в Наркомат просвещения, где наркомом был Луначарский. Несколько лет спустя Луначарский вызвал деда и сказал, что тот работает очень хорошо, и он хочет назначить его руководителем отдела библиографии Наркомата. Нужно выполнить только одно условие — вступить в партию. Дед ответил, что это невозможно, так как он верующий и ходит в церковь. «Кому это надо знать, — сказал Луначарский, — не надо об этом распространяться». «Я не могу лгать перед Богом» — ответил дед и остался на прежней должности.
Спустя некоторое время он вышел на пенсию. Прошло еще несколько лет, и в Наркомате начались чистки, всех ответственных сотрудников стали увольнять и сажать. О деде, к счастью, никто не вспомнил. Он говорил потом: «Вот так Бог меня защитил». Он прожил еще долгие годы на пенсии. Со мной он общался мало, только во время моих посещений их квартиры на Старой Басманной, но всегда был ко мне благосклонен, в особенности из-за с моей любви к чтению. У них в доме на Басманной было очень много книг, и я любил смотреть иллюстрации в многотомных руководствах по всемирной истории. Помню один из его советов: «Достоевского и Салтыкова читай только тогда, когда тебе будет за 40, иначе потеряешь вкус к жизни».
Мама рвалась к образованию. В 1915 году она поступила на медицинский факультет Московского университета и успешно его закончила. Впрочем, некоторые предметы, в частности патанатомия, ее интересовали мало. На 3-м курсе патанатомию она сдавала профессору Алексею Ивановичу Абрикосову, своему двоюродному брату, с которым она до того совсем не общалась. Тем не менее, он ее как-то вычислил и сделал вид, что к этой студентке никакого отношения не имеет, — но когда он вывел ей в зачетке тройку, то сказал, что для родственничка она могла бы предмет выучить получше. Университет мама закончила успешно и была зачислена ординатором на кафедру психиатрии к знаменитому профессору Ганнушкину.
Где-то на одном из старших курсов мама вышла замуж за молодого военного инженера Леонида Скляра. Он был крупным армейским специалистом по маскировке. Они жили хорошо, но детей не было, а мама страстно мечтала о ребенке. В клинике через некоторое время у нее начался роман с ее коллегой, психиатром Марком Каплинским, и Скляр ушел от мамы. В 1928 году родился я. Положение Скляра в это время ухудшилось в связи с репрессиями против высших военных. Скляр, имеющий отношение к штабу Тухачевского, тоже ожидал ареста, но не оставлял заботу о маме и особенно о ее будущем ребенке, которого он считал своим. Он как-то нанес визит маме и оставил для будущего ребенка подарок: трехтомник Пушкина в дореволюционном юбилейном издании. Много лет спустя я подарил эти книги своей внучке Маше, которая уезжала в Америку. Кроме того, как позже выяснилось, он завещал мне свою жилплощадь и имущество. После этого он исчез, и вскоре мама узнала, что он был судим и приговорен к заключению на «10 лет бес права переписки». Много позже мы узнали, что это была фальшивая формула, которая означала расстрел.
