* * *
…в процессе раскопок на одной из стен были найдены многочисленные значки, насечки и чертеж. Поначалу нам показалось, что это план подземного хода, идущего от подножия стены к ущелью. Но, тщательно изучив находку, мы сделали неожиданный вывод: это схема отдельного, особо секретного подземелья, о котором никто до сих пор не встречалось упоминаний. Разумеется, раскопки продолжились – и вот, полгода назад нам улыбнулась удача.
Слушателей было двое – Виктор и тот самый профессор Бурхардт, немецкий историк и археолог, о существовании которого молодой человек до сих пор только догадывался. Уэскотт сухо поздоровался, представил обоих друг другу и начал свою лекцию, решительно пресекая любые попытки задавать вопросы. Впрочем, исходили они только от немца – Виктор предпочитал слушать, исподволь бросая взгляды на плотно занавешенное окно. Оттуда доносились шаги, шум и распоряжения, отдаваемые по-английски с сильным шотландским акцентом: МакГрегор распоряжался охранниками, грузившими на ручные тележки всяческий скарб. Похоже, адепты "Золотой Зари" действительно готовились к переезду на новое место.
– …раскопки быстро принесли результаты. – продолжал Уэскотт. – В подземных лабиринтах мы нашли мумифицированные тела воинов – вероятно, стражей подземелья, ржавое оружие и доспехи, а так же вделанный в каменную кладку свинцовый пятиугольник и изображение пчелы. Для катаров пчела была одним из священных символов, олицетворяя собой тайну оплодотворения без телесной близости. Что до пятиугольника, то это тоже один из отличительных знаком апостолов "совершенных" – они, как известно, не признавали католический крест, полагая его символом пыток и мучений, и обожествляли именно пятиугольник – символ рассеивания, распыления материи, в том числе, и человеческого тела. Вот и сам замок Монсегюр тоже имел в плане пятиугольную форму…
Уэскотт сделал паузу, давая возможность слушателям оценить сказанное. Те терпеливо ждали.
– …когда разобрали стену, за ней открылся тайный проход в обширное, уставленное низкими колоннами помещение, напоминавшее крипту католического собора. Сходство усиливали три каменных саркофага в центральном нефе.
Уэскотт открыл лежащий на столе бювар и извлёк из него два больших листа с искусно выполненными карандашными рисунками. На них изображались каменные, украшенные грубой резьбой параллелепипеда, стоящие на каменном полу посреди леса тонких колонн. Немец-археолог привстал и наклонился к листу, едва не уронив пенсне. Виктор тоже стал рассматривать схему, хотя особого интереса не испытывал. Мелькнула мысль, что стоило бы, когда Уэскотт отвернётся, незаметно сфоткать и рисунки, и схему замковых подземелий на крошечный карманный цифровик, припрятанный в кармане. Хотя – сделать это можно и не таясь – никто не собирается чего-то от него скрывать.
